Отец - Александр Борисович Назимов (1760-1810), отставной секунд-майор, островский уездный предводитель дворянства, надворный советник, мать - Марфа Степановна урождённая Шишкова (1762-1844).

В детстве проживал в сельце Горончарове под Псковом, потом он поступил в псковскую гимназию. Воспитывался в Петербурге в частном институте у протоиерея М.Б. Каменского.

М. А. Назимов начал службу 8 марта 1816 г. юнкером в 23-й конно-артиллерийской роте, 22 марта 1817 г. произведён в прапорщики, и был переведён 20 марта 1819 г. в лейб-гвардии Сапёрный батальон откуда 17 января 1820 г., благодаря покровительству Великого князя Николая Павловича, перевёлся в лейб-гвардии конно-пионерный эскадрон, где последовательно получил чины подпоручика (21 августа 1820 г.), поручика (19 сентября 1822 г.) и штабс-капитана (21 марта 1825 г.). В сентябре 1825 года подал прошение об отставке.

В 1823г. полковник Тарутинского полка М.М. Нарышкин принял его в Северное общество, в котором Назимов очень скоро становится одним из наиболее радикальных и авторитетных деятелей.

В 1826 году за семьей Назимовых в Псковском, Печерском и Островском уездах Псковской губернии до 600 душ, на которых было до 70 тысяч рублей казенного и частного долга. По произведенному в 1821 разделу имущества М.А. Назимов получил 100 душ и принял на себя уплату 40 тысяч рублей долга, в 1825 купил 80 душ, затем их заложив.

Вновь арестован - 24 января 1826 года и доставлен на главную гауптвахту, 7 февраля 1826 года переведен в Петропавловскую крепость , где помещен в №17 Невской куртины. Предан Верховному уголовному суду, причислившему его к VIII разряду преступников за то, что он «участвовал в умысле бунта, принятием в тайное общество одного товарища». По конфирмации 10 июля 1826 г. Назимов был приговорён к лишению чинов и дворянства и ссылке в Сибирь на вечное поселение. 22 августа 1826 года срок сокращен до 20 лет. Приметы: рост 2 аршина 9 вершков, «лицо белое, круглое, глаза и брови черные, нос посредственный, прямой, волосы черные с проседью, борода и бакенбарды черные, рот умеренный, говорит чисто»).

Назимов 2 августа 1826 года был отправлен в Верхнеколымск Якутской области , куда прибыл 13 ноября 1826. Это было одно из самых далёких мест ссылки декабристов . Указом 6 сентября 1826 года переведен в Витим Иркутской губернии , куда прибыл в начале 1827. Указом 30 апреля 1830 г. переведён на жительство в город Курган Курганского округа Тобольской губернии , куда прибыл 27 августа 1830 года и прожил около семи лет. Живя в Кургане Назимов вёл скромный образ жизни, занимался хозяйством, помогал из своих небольших средств бедному населению Кургана и тем подготовил сочувственный приём в Кургане товарищам, поселённым там несколько лет спустя. В Кургане по его проектам строились дома горожан и был возведен Богородице-Рождественский собор; до нас дошли и несколько замечательных карандашных портретов ссыльных декабристов, сделанных Назимовым. Местная администрация всё время аттестовала его, как лицо, отличившееся примерным образом жизни и хорошим поведением. В июне 1837 года наследник престола, будущий император Александр II, вместе со своим наставником В.А. Жуковским совершал ознакомительную поездку по Западной Сибири, в числе сопровождающих Александра был двоюродный брат М.А. Назимова полковник В.А. Назимов.

По ходатайству брата, штабс-капитана лейб-гвардии Саперного батальона И. А. Назимова , ему испрашивалось дозволение вступить рядовым в Кавказский корпус, но ходатайство было отклонено Николаем I резолюцией 14 сентября 1832 г: «Он более виноват, чем другие, ибо мне лично во всем заперся, так что, быв освобожден, ходил в караул во внутренний и был на оном даже 6-го января 1826 года».

В 1837 г. по Высочайшему повелению Назимов, как и ряд других декабристов, был отправлен на Кавказ и там зачислен рядовым Кабардинский егерский полк . 21 августа 1837 года выехал из Кургана и 8 октября 1837 года прибыл в Ставрополь .

По дороге на Кавказ Назимов сдружился с поэтом-декабристом Александром Ивановичем Одоевским , который также был определен рядовым в действующую армию на Кавказе и познакомился с другим поэтом, Михаилом Юрьевичем Лермонтовым . Многие очевидцы, знавшие Лермонтова, отмечали, что Назимов был на Кавказе в числе самых близких Лермонтову людей.

Поселившись в с. Быстрецове Псковской губернии, он вскоре приобрел широкую известность своей щедрой благотворительностью. По вступлении на престол императора Александра II , с него сняты были все ограничения , и он принял деятельное участие в крестьянской земской реформе, состоя с самого введения земства в Псковской губернии сначала гласным (1858-1859), с 1861 - мировой посредник, а затем в течение многих лет (с 1865 г.) председателем Псковской губернской земской управы. В этой последней должности Назимов особенно много потрудился над вопросами: о равномерной раскладке земских сборов, о возможности лучшей организации народного образования и о призрении бедных. В 1866 году году он был выбран почетным мировым судьей по Псковскому уезду.

С 60-х годов Назимов живет «в собственном доме у Красного Креста». Он пристально следит за текущей литературой, в том числе и научной. Об этом, в частности, свидетельствует его письмо к М.И. Семевскому от 16 ноября 1862 г., которым сопровождался возвращаемый автору только что изданный двухтомный его труд «Сторонники царевича Алексея».

Назимов оставил после себя ненапечатанные «Записки». При жизни им были обнародованы: одно стихотворение князя А. И. Одоевского и письма отца последнего - князя Ивана Одоевского («Русская старина» , 1870 г., т. І); кроме того, он напечатал несколько статей по сельскохозяйственным вопросам (например «Об обороте или ренте с сельскохозяйственных земель в России вообще и в Псковской губернии в особенности» в журнале «Землевладелец» 1858 г., отдельное издание: М., 1858). Сборник писем и статей М. А. Назимова был напечатан в Иркутске в 1985 г.

Исследовательский интерес представляют знакомство в 1872 году и деловые контакты Назимова с Н.А. Некрасовым - автором цикла «декабристских поэм». По некоторым сведениям, Некрасов даже читал Назимову первую часть поэмы «Русские женщины», просил написать воспоминания. Между ними завязалась переписка, продолжавшаяся несколько лет. Примерно к тем же годам относится знакомство Михаила Александровича с писателем М.Е. Салтыковым-Щедриным .

9 августа 1888 г. Назимов умер в Пскове на 89-м году от рождения (предпоследним из декабристов); похоронен на Дмитриевском кладбище. Вблизи древней церкви Дмитрия Мироточивого, лежит мраморная плита, на которой начертано «Здесь похоронен декабрист Михаил Александрович Назимов. 1801 - 1888 гг.».

Михаил Александрович Назимов (19 мая 1801(18010519) - 9 августа 1888) - декабрист, участник Кавказской войны, председатель Псковской губернской земской управы, мемуарист.

Родился в 1801 г. Отец - Александр Борисович Назимов (1760-1810), отставной секунд-майор, островский уездный предводитель дворянства, надворный советник, мать - Марфа Степановна урождённая Шишкова (1762-1844). Воспитывался в Петербурге в частном институте у протоиерея М.Б. Каменского.

М. А. Назимов начал службу 8 марта 1816 г. юнкером в 23-й конно-артиллерийской роте, 22 марта 1817 г. произведён в прапорщики, и был переведён 20 марта 1819 г. в лейб-гвардии Сапёрный батальон откуда 17 января 1820 г. перевёлся в лейб-гвардии конно-пионерный эскадрон, где последовательно получил чины подпоручика (21 августа 1820 г.), поручика (19 сентября 1822 г.) и штабс-капитана (21 марта 1825 г.).

Как член Северного тайного общества, он после восстания 14 декабря 1825 г. был 27 декабря арестован и предан Верховному уголовному суду, причислившему его к VIII разряду преступников за то, что он «участвовал в умысле бунта, принятием в тайное общество одного товарища». По конфирмации 10 июля 1826 г. Назимов был приговорён к лишению чинов и дворянства и ссылке на поселение; сначала был отправлен в Верхнеколымск Якутской области а затем поселён в Витиме (в Восточной Сибири). Указом 30 апреля 1830 г. переведён на жительство в г. Курган Тобольской губернии, где прожил около семи лет. Живя в Кургане Назимов вёл скромный образ жизни, занимался хозяйством, помогал из своих небольших средств бедному населению Кургана и тем подготовил сочувственный приём в Кургане товарищам, поселённым там несколько лет спустя. В Кургане по его проектам строились дома горожан и был возведен Богородице-Рождественский собор; до нас дошли и несколько замечательных карандашных портретов ссыльных декабристов, сделанных Назимовым. Местная администрация всё время аттестовала его, как лицо, отличившееся примерным образом жизни и хорошим поведением.

По ходатайству брата, штабс-капитана лейб-гвардии Саперного батальона И. А. Назимова, ему испрашивалось дозволение вступить рядовым в Кавказский корпус, но ходатайство было отклонено Николаем I резолюцией в 1832 г: «Он более виноват, чем другие, ибо мне лично во всем заперся».

В 1837 г. по Высочайшему повелению Назимов, как и ряд других декабристов, был отправлен на Кавказ и там зачислен рядовым Кабардинский егерский полк. Принимая участие в походах против горцев, Назимов неоднократно выказывал отличие и в апреле 1839 г. был произведён в унтер-офицеры, 6 ноября 1840 г. - в юнкеры, 17 октября 1843 г. - в прапорщики с переводом в Грузинский линейный № 9 батальон. С этим батальоном он неоднократно принимал участие в схватках с горцами и 30 марта 1845 г. за отличие был произведён в подпоручики. Прослужив на Кавказе почти девять лет, он 23 июня 1846 г. по болезни был уволен в отставку с чином поручика.

Весной 1847 г. Назимов женился на Варваре Яковлевне урождённой Подкользине (1819-1865, на её сестре был женат декабрист М. И. Пущин).

Поселившись в с. Быстрецове Псковской губернии, он вскоре приобрел широкую известность своей щедрой благотворительностью. По вступлении на престол императора Александра II, с него сняты были все ограничения , и он принял деятельное участие в крестьянской земской реформе, состоя с самого введения земства в Псковской губернии сначала гласным (1858-1859), с 1861 - мировой посредник, а затем в течение многих лет (с 1865 г.) председателем Псковской губернской земской управы. В этой последней должности Назимов особенно много потрудился над вопросами: о равномерной раскладке земских сборов, о возможности лучшей организации народного образования и о призрении бедных. В 1866 году году он был выбран почетным мировым судьей по Псковскому уезду.

Назимов оставил после себя ненапечатанные «Записки». При жизни им были обнародованы: одно стихотворение князя А. И. Одоевского и письма отца последнего - князя Ивана Одоевского («Русская старина», 1870 г., т. І); кроме того, он напечатал несколько статей по сельскохозяйственным вопросам (например «Об обороте или ренте с сельскохозяйственных земель в России вообще и в Псковской губернии в особенности» в журнале «Землевладелец» 1858 г., отдельное издание: М., 1858). Сборник писем и статей М. А. Назимова был напечатан в Иркутске в 1985 г.

9 августа 1888 г. Назимов умер в Пскове на 89-м году от рождения; похоронен на Дмитриевском кладбище.

Список литературы:

1. По справочнику «Декабристы. 86 портретов» М. А. Назимов родился в 1799 г.

2. В декабре 1847 ему был разрешен въезд в Москву, освобожден от надзора в ноябре 1853 с дозволением приезда в Петербург по особому разрешению.

Предтечей сегодняшних выборных местных органов власти в XIX веке было земство.

После земской реформы 1864 года декабрист М. А. Назимов в течение многих лет (с 1865 года) переизбирался председателем Псковской губернской земской управы. В этом качестве он в особенности способствовал равномерной раскладке земских сборов, лучшей организации народного образования, помощи неимущим.

Портреты М. А. Назимова в разные годы его жизни

Михаил Александрович Назимов (1801 – 1888) - декабрист, видный общественный деятель Псковской губернии родился 18 мая 1801 года. Его отец Александр Борисович - островский предводитель уездного дворянства, мать - Марфа Степановна Шишкова владела поместьями в Псковском, Порховском и Холмском уездах. Семья Назимовых была большой и дружной. Дети получили отличное домашнее образование.

В 1816 году Михаил Назимов поступил на военную службу. Служил в конной артиллерии, потом в чине прапорщика переведен во вновь сформированный дивизион гвардейских конных пионеров. В 1825 году уже имел чин штабс-капитана.

Вращаясь в кругу столичных офицеров, Назимов услышал о тайных офицерских организациях, а в 1823 году сам был принят в Северное общество декабристов, участвовал в совещаниях, на которых обсуждались вопросы будущего государственного устройства России. Назимов вовлек в Общество Н.П. Кожевникова, офицера Измайловского полка, тоже псковича.

Непосредственного участия в восстании 14 декабря 1925 года на Сенатской площади он не принимал, потому что был в это время болен и находился в своем имении Быстрецове под Псковом. О восстании он узнал из письма И.И.Пущина от 12 декабря, срочно выехал в Петербург, но приехал туда только 21 декабря.

Арестован был 24 января 1826 года. Был осужден по восьмому разряду, лишен чинов и дворянского звания, приговорен в ссылке в Сибирь на вечное поселение. Отбывал срок ссылки в Витиме, Средне - Колымске и Кургане. В ссылке М.А. Назимов занимался общественно - полезными делами: обучал детей, хлопотал об открытии школ, помогал населению, участвовал в строительстве общественных зданий, часть денег, которые ему присылали из дому, раздавал нуждающимся товарищам по ссылке и бедным.

Лорер в своих «Записках декабриста» пишет о Назимове "Не многих людей встречал я с такими качествами, талантами и прекрасным сердцем, всегда готовым к добру, каким был Михаил Александрович".

В 1837 году после длительных ходатайств Назхимова перевели рядовым на Кавказ, где шла война. Осенью 1843 за отличие в военных делах ему присвоили звание прапорщика с переводом в Грузинский линейный батальон.

Во время пребывания на Кавказе он близко сошелся с поэтом А. И. Одоевским, который тоже отбывал срок наказания после каторги и ссылки. К этому же периоду относятся его встречи с М.Ю.Лермонтовым. В 1846 году поручик Назимов был уволен в отставку, с дозволением проживать в Пскове под секретным надзором.

В 1849 году М.А.Назимов женился на псковской помещице Варваре Яковлевне Подкользиной. На Псковской земле он возобновил свою общественную деятельность, открыл в Быстрецово крестьянскую школу. В 1858 году стал членом губернского дворянского комитета, который разрабатывал проект освобождения крестьян Псковской губернии.

После земской реформы 1864 года М. А. Назимов в течение многих лет (с 1865 года) переизбирался председателем Псковской губернской земской управы. В этом качестве он в особенности способствовал равномерной раскладке земских сборов, лучшей организации народного образования, помощи неимущим. В 1866 году М. А. Назимов был избран почетным мировым судьей Псковского уезда.

После смерти жены, уже слепнущий, Назимов отходит от общественной работы, продает имение Н. Ф. Фан-дер-Флиту и переселяется в Псков, в дом на Великолукской улице. О своем прошлом Михаилом Александровичем были составлены записки, которые были переданы Н. А. Некрасову, собиравшему тогда материал для своей поэмы «Русские женщины».

Михаил Александрович Назимов

Назимов Михаил Александрович (19.5.1801 - 9.8.1888). Штабс-капитан л.-гв. Конно-пионерного эскадрона.
Из дворян Псковской губернии. Отец - Александр Борисович Назимов, отставной секунд-майор, островский уездный предводитель дворянства, надворный советник (1760 - 10.9.1810), мать - Марфа Степановна Шишкова (31.12.1762 - 1844). В 1826 за семьей Назимовых в Псковском, Печерском и Островском уездах Псковской губернии до 600 душ, на которых было до 70 тысяч рублей казенного и частного долга. По произведенному в 1821 разделу имущества М.А. Назимов получил 100 душ и принял на себя уплату 40 тысяч рублей долга, в 1825 купил 80 душ, затем их заложив. Воспитывался в Петербурге в частном институте у протоиерея М.Б. Каменского. В службу вступил юнкером в 23 конно-артиллерийскую роту (переименована в 12) - 8.3.1816, прапорщик - 22.3.1817, переведен в л.-гв. Саперный батальон - 20.3.1819, переведен в л.-гв. Конно-пионерный эскадрон - 17.1.1820, подпоручик - 21.8.1820, поручик - 19.9.1822, штабс-капитан - 21.3.1825, в сентябре 1825 подал прошение об отставке.
Член Северного общества (1823).
Приказ об аресте - 26.12.1825, арестован 27.12, в тот же день допрошен Николаем I и В.В. Левашовым и 3.1.1826 освобожден, вновь арестован - 24.1.1826 и доставлен на главную гауптвахту, переведен в Петропавловскую крепость, где помещен в №17 Невской куртины - 7.2.1826.
Осужден по VIII разряду и по конфирмации 10.7.1826 приговорен к ссылке в Сибирь на вечное поселение, срок сокращен до 20 лет - 22.8.1826. Отправлен в Верхнеколымск Якутской области - 2.8.1826 (приметы: рост 2 аршина 9 вершков, «лицо белое, круглое, глаза и брови черные, нос посредственный, прямой, волосы черные с проседью, борода и бакенбарды черные, рот умеренный, говорит чисто»), куда прибыл 13.11.1826, указом 6.9.1826 переведен в г. Витим Иркутской губернии, куда прибыл в начале 1827, указом 30.4.1830 переведен в г. Курган Тобольской губернии, куда прибыл 27.8.1830, по ходатайству брата, штабс-капитана л.-гв. Саперного батальона И.А. Назимова, ему испрашивалось 28.8.1832 дозволение вступить рядовым в Кавказский корпус, отклонено Николаем I резолюцией 14.9.1832: «Он более виноват, чем другие, ибо мне лично во всем заперся, так что, быв освобожден, ходил в караул во внутренний и был на оном даже 6-го января 1826 года». По высочайшему повелению, объявленному военным министром 21.6.1837, определен рядовым в Кавказский корпус, определен в Кабардинский егерский полк - 28.7.1837, выехал из Кургана - 21.8.1837, прибыл в Ставрополь - 8.10.1837, унтер-офицер - апрель 1839, юнкер - 6.11.1840, прапорщик за отличие в делах против горцев - 17.10.1843 с переводом в 9 Грузинский линейный батальон, подпоручик за отличие - 20.3.1845. Уволен в отставку поручиком - 23.6.1846 с разрешением жить в Пскове под секретным надзором, прибыл в Псков - декабрь 1846, поселился в с. Быстрецове Псковского уезда, разрешен въезд в Москву в декабре 1847, освобожден от надзора в ноябре 1853 с дозволением приезда в Петербург по особому разрешению, в 1858-1859 член от правительства псковского губернского Комитета по улучшению быта крестьян, с 1861 - мировой посредник, в 1865 избран первым председателем Псковской губернской земской управы, в 1866 выбран почетным мировым судьей по Псковскому уезду. Умер в Пскове и похоронен на Дмитриевском кладбище. Мемуарист.
Жена (с весны 1847) - Варвара Яковлевна Подкользина (1819 - 11.11.1865, похоронена рядом с мужем); на ее сестре был женат декабрист М.И. Пущин.
Братья: Борис (1793-1813), мичман, убит под Данцигом; Сергей (1797-1831), коллежский секретарь; Александр, коллежский регистратор; Илья (1805-1874), служил в л.-гв. Саперном батальоне, в 1834 вышел в отставку инженер-подполковником, с 1856 управляющий Вятской удельной конторой; сестры. Варвара, замужем за обер-секретарем Сената - коллежским советником Дмитрием Никитичем Озерским; Анна (1808-1847), замужем за подполковником Николаем Александровичем Набоковым.

Михаил Александрович Назимов (19 мая (18010519 ) - 9 августа ) - декабрист, участник Кавказской войны, председатель Псковской губернской земской управы, мемуарист.

9 августа 1888 г. Назимов умер в Пскове на 89-м году от рождения (предпоследним из декабристов); похоронен на Дмитриевском кладбище . Вблизи древней церкви Дмитрия Мироточивого, лежит мраморная плита, на которой начертано «Здесь похоронен декабрист Михаил Александрович Назимов. 1801 - 1888 гг.».

Напишите отзыв о статье "Назимов, Михаил Александрович"

Примечания

Источники

Русский биографический словарь : В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896-1918.
Головачёв П. М. Декабристы. 86 портретов. М., 1906.

Ссылки

Никулин В.

Отрывок, характеризующий Назимов, Михаил Александрович

Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.

В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.