Ц е л и у р о к а: Проанализировать поэму А.А.Блока “Двенадцать”; раскрыть её художественные особенности, показать её полемический характер, психологизм художественного произведения; развивать умение учащихся анализировать, систематизировать прочитанное, делать выводы, обобщать, строить собственные высказывания; развивать наблюдательность, понимать роль художественной детали; содействовать формированию чувства гражданского долга перед страной, понимания общественных процессов, происходящих в наше неспокойное время; прививать интерес к настоящему будущему страны, родного края.
Т и п у р о к а: урок-исследование
М е т о д и ч е с к и е п р и ё м ы: аналитическое чтение поэмы, исследование отдельных её глав.
О б о р у д о в а н и е: портрет писателя, высказывания о поэме “Двенадцать”, план анализа художественного произведения, выставка книг поэта.
Х о д у р о к а
I. Вступительное слово учителя. (слайды 1-4)
Написав поэму “Двенадцать”, Блок воскликнул: “Сегодня я – гений!” “Двенадцать” – какие они бы ни были – это лучшее, что я написал. Потому что тогда я жил современностью”, – утверждал поэт. Однако первое прочтение поэмы обычно вызывает даже недоумение, ставит много вопросов (сл. 5)
– Почему поэма названа “Двенадцать”?
– Каков смысл её названия?
– Кто герои произведения?
– Почему Христос? Что значит этот образ в поэме?
– Какие символы присутствуют в произведении?
На эти вопросы мы постараемся ответить, читая и анализируя поэму А.А. Блока, которая и в год создания, и сейчас, спустя 93 года со дня написания, вызвала и вызывает столько разных диаметрально противоположных мнений.
Вообще, “Двенадцать” – парадоксальное произведение. Оно написано в январе 1918 года, то есть по горячим следам. Через два месяца после Октябрьской революции. Осознать значение события современнику было очень сложно – “большое видится на расстоянье”. Поэма удивляла ещё современников Блока. По утверждению В.Маяковского, “одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие – славу ей”.
“Поэма эта есть, бесспорно, высшее достижение Блока. В основе – крик отчаяния за гибнущее прошлое, но крик отчаяния, который возвышается до надежды на будущее”,– так отозвался о произведении Л.Д.Троцкий.
Сегодня мы, анализируя отдельные главы и строфы, побываем в роли исследователей, ознакомимся с трактованием двух критиков, с двумя взглядами на идейное содержание поэмы А.Блока, на изображение революции в ней. Для этого разделимся на две группы. Одна группа будет представлять взгляды исследователя А.В.Терновского, а другая – С.В.Ломтева. В полемическом споре мы, надеюсь, правильно поймём идейное содержание произведения, уловим суть вопросов, волнующих критиков столь долгое время.
Казалось бы, мы рассматриваем события давно минувших дней, но с тем далёким временем в нашем третьем тысячелетии есть много схожего, общего. Как и в 1917-18 годах, так и сегодня решается судьба великого государства, ведь четвёртого декабря ваши родители должны будут исполнить свой гражданский долг – принять участие в выборах, проголосовать за лучших представителей народа. Перед каждым гражданином в то далёкое время тоже стоял вопрос: с кем идти в будущее, остаться в России или покинуть Родину, сейчас мы также должны сделать правильный выбор, который повлияет на будущее страны и, безусловно, на ваше будущее.
А.А.Блок в 1918 году выполнил свой гражданский долг: он рассказал о том, что волновало, переполняло его, что звучало и жило в нём.
II. Работа над темой урока.
Анализ произведения мы будем проводить по плану, который лежит у вас на партах (сл.6)
1. Творческая история создания поэмы.
А начнём мы с творческой истории поэмы. Интересно узнать, как сам автор отметил этот период в своей записной книжке. (Сообщение ученика)(сл.7)
Из 56-ой записной книжки А.А. Блока
“3 января… К вечеру – ураган (неизменный
спутник переворотов)”.
“8 января. Весь день “Двенадцать””.
“11 января… Нет уж, не то время, не та музыка.–
Музыка какая (если жёлтое)?”
“15 января… – Мои “Двенадцать” не двигаются.
Мне холодно. Неужели дело в
Луначарском или, даже в Ленине? Это же – “конец
исторического процесса”…”
“22 января… Звонил Есенин, рассказывал о
вчерашнем “утре России” в Тенишевском зале.
Газеты и толпа кричали по адресу его, А.Белого и
моему: “изменники”. Кадеты и Мережковские
злятся на меня страшно. Статья “искренняя”, но
“нельзя” “простить”. Господа, вы никогда не
знали России и никогда её не любили! Правда глаза
колет”.
“25 января… Думы, думы – и планы, столько, что
мешают приняться за что-либо прочно. А своё бы
писать (Иисус)”.
“27 января… Пишу о “Праматери” в издательстве
Сабашниковых. “Двенадцать””.
“28 января… “Двенадцать””.
“29 января… Сегодня я – гений!”
“18 февраля… Что Христос идёт перед ними –
несомненно. Дело не в том “достойны ли они Его”,
а страшно то, что Он с ними, и другого пока нет, а
надо Другого – ? – Я как-то измучен”.
Вывод: (сл.8). Из творческой истории мы узнали о том, что для самого Блока в период её создания очень многое было неясным, во многом поэт не мог разобраться. Однако сомнения всё же не прервали работу над поэмой, более того, создаётся впечатление, что именно в ответ на свои собственные сомнения в том, всё ли так понимает, как того требует время, Блок создал “Двенадцать”.
2. Жанр и стиль композиция поэмы “Двенадцать”.
Прежде чем приступить к анализу, разберёмся сначала в вопросах жанра, стиля и композиции поэмы. (Сообщение ученика)
Вывод: (сл.9) “Двенадцать” – эпическая поэма, она как будто составлена из отдельных зарисовок, картинок с натуры, быстро меняющих одна другую. Динамичность и хаотичность сюжета, выразительность эпизодов, из которых складывается поэма, передают неразбериху, которая царила и на улицах, и в умах. Есть в поэме и лирические мотивы. Автор не является героем поэмы, его позиция проявляется косвенно в том, что и как он изображает; в начальной картине-пейзаже, в конце поэмы. Композиция, отражающая стихию революции, определяет стилевое разнообразие поэмы. “Слушайте музыку революции”, – призывал Блок. В поэме и звучит эта музыка.
Учитель : Музыка у Блока – метафора, выражение “духа”, звучание жизни. Музыка эта выражена в ритмическом, лексическом, жанровом своеобразии поэмы. Традиционные ямб и хорей сочетаются с разностопными размерами, иногда с нерифмованными стихами.
3. Почему поэма названа “Двенадцать”? Каков смысл названия поэмы?
Вполне закономерно возникает вопрос, каков смысл названия поэмы? (Сообщение ученика). (сл.10)
Символичным в поэме “Двенадцать” является её название. Это число подобно различным агрегатным состояниям одного и того же вещества, предстаёт перед читателем в самых разнообразных ипостасях. Первое, что бросается в глаза в связи с числом “двенадцать”,– это двенадцать частей поэмы, каждая из которых отличается по ритму, стилистике и содержанию от всех предыдущих и последующих, и, хотя поэма есть последовательное изложение событий, каждая из частей несёт вполне самостоятельную смысловую и эмоциональную нагрузку. Также число “двенадцать” – это полночь, некая граница, рубеж завершённости и начала, смерти старого и рождения нового. Символ цикличности всех процессов и неизбежности перемен содержится и в количестве месяцев в году, которых тоже двенадцать. Однако самым главным символом в поэме, непосредственно связанным с её названием, являются двенадцать красногвардейцев. Первое же упоминание об их количестве заставляет читателя задуматься над смыслом этого числа. Нечто миссионерское царит во всех их действиях, словах, в самом их существовании:
… И идут без имени святого
Все двенадцать вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль.
Эти двенадцать идущих подчинены единой цели. Они верят в праведность идеи, которой они служат. Они, словно крестоносцы, насаждают веру в светлое будущее “огнём и мечом”.
Аналитическое чтение глав поэмы.
– Кто же, кроме двенадцати красногвардейцев, герои поэмы? Давайте прочитаем, какую характеристику даёт им автор, обратим внимание при чтении, какие изобразительные средства помогают автору их ярче описать.
Герои обрисованы лаконично и выразительно.
1. Это образное сравнение:
Старушка, как курица,
Кой-как перемотнулась через сугроб.
(Вития – оратор, красноречивый человек)
2 глава4. Двенадцать героев составляют один отряд:
В зубах – цигарка, примят картуз.
На спину б надо бубновый туз!
Коротко и ясно – тюрьма по ним плачет, ведь ромб нашивали на одежду каторжникам.
5. Среди них – Петька, “бедный убийца”, повеселевший при напоминании товарищей: “Над собой держи контроль!” (гл.7)
5. Особенности сюжета поэмы “Двенадцать”. (сл.12)
Сюжет можно определить как двухслойный – внешний, житейский: зарисовки с петроградских улиц, и внутренний: побуждение, обоснование поступков “двенадцати”. Один из центров поэмы – конец 6 – й главы: мотив мести, убийства сливается с мотивом лозунгов революции:
Что, Катька, рада? – Ни гу-гу!
Лежи ты, падаль на снегу!
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Мотив ненависти наблюдается в семи главах поэмы. Ненависть проявляется и как святое чувство:
(гл.1) Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Чёрная злоба, святая злоба…
И как святотатство звучит в строках: (гл. 2)
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнём-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Второй кульминационный центр поэмы – 11 глава:
…Идут без имени святого
Все двенадцать вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль…
6. Образы-символы поэмы “Двенадцать”. (Коллективная работа) (сл.13)
Аналитическое чтение поэмы.
Передать всю зыбкость, напряженность душевного состояния героев, все переживания, описать сложившуюся ситуацию помогают образы-символы. Давайте вместе найдём их в тексте.
а) – Ветер, вьюга, снег – постоянные блоковские мотивы – 1 глава;
б) – Символы цвета:
в) – Число “двенадцать”
г) – Пёс безродный – символ старого, отжившего мира.
д) – “Христос в поэме – антитеза “псу” как воплощению зла, центральному “знаку” старого мира. Это самая светлая нота поэмы, традиционный образ добра и справедливости”, – так сказал об этом образе-символе критик Долгополов. А другой исследователь утверждал, что “Блок ввёл Христа не как образ церковной традиции, а народного незамутнённого церковью и государством представления о бесхитростной божьей правде. Блок вовсе не “благословлял” революцию этим заимствованным атрибутом народной веры, а лишь утверждал историческую преемственность. Революция принимала в наследство этическую веру народа!”
7. Как Блок передаёт “музыку революции”? (Работа в группах). (сл.14)
В статье “Интеллигенция и революция”, которую мы изучали, А.Блок призывал всех “слушать музыку революции”. Какие ритмы слышатся в поэме? Это мы должны исследовать прямо сейчас. Задание для трёх групп: определить, какие ритмы слышатся в определённых главах:
8. Полемика вокруг поэмы “Двенадцать”. (сл.15)
Полемика (из французского воинственный, враждебный) – спор, объяснение, разъяснение по какому-либо вопросу.
А теперь, имея представление о сюжете, идейном содержании, героях, символах поэмы, ознакомимся с двумя точками зрения на это действительно талантливое произведение.
1. Поэма “Двенадцать” как венец “трилогии вочеловечения” (сл. 16-17):
Выступление I группы учеников (выступления прилагаются):
2. Поэма “Двенадцать” как изображение гибельного пути России (сл. 18-19).
Выступление II группы учеников (выступления прилагаются).
9. Учитель (сл.20):
Объяснить такой ответ Александра Александровича можно словами К.И.Чуковского: “Он умер сейчас же после написания “Двенадцати” и “Скифов”, потому что именно тогда с ним случилось такое, что, в сущности, равносильно смерти. Он онемел и оглох, То есть он слышал и говорил, как обыкновенные люди, но тот изумительный слух, которым он умел вслушиваться в музыку эпох, как никто, покинул его навсегда. “Музыка ушла”, – написал он в своём дневнике уже в 1918 году. Всё для него стало беззвучно, как в могиле. “И поэт умирает, потому что дышать ему нечем”. Эти строки из воспоминаний дают нам возможность понять, как сложно, а порой трагично складывается жизнь творца – поэта, художника, писателя – так тонко чувствующего и понимающего окружающий его мир.
10. Поведение итога урока, выставление оценок.
Итак, на сегодняшнем уроке мы рассмотрели вопросы жанрового, стилевого своеобразия поэмы, анализировали отдельные эпизоды, полемизировали о содержании произведения, в результате которого каждый сделал какой-то выводу для себя, но согласимся, наверное, все с тем, что поэма “Двенадцать” помогает понять сложное положение в стране в первые недели после революции 1917 года.
В течение урока хорошо работали все. Полученные знания, умение анализировать, сопоставлять – всё вам пригодится во время итоговой аттестации.
Чёрный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер -
На всём божьем свете!
Завивает ветер
Белый снежок.
Под снежком - ледок.
Скользко, тяжко,
Всякий ходок
Скользит - ах, бедняжка!
От здания к зданию
Протянут канат.
На канате - плакат:
Старушка убивается - плачет,
Никак не поймёт, что значит,
На что такой плакат,
Такой огромный лоскут?
Сколько бы вышло портянок для ребят,
А всякий - раздет, разут...
Старушка, как курица,
Кой-как перемотнулась через сугроб.
- Ох, Матушка-Заступница!
- Ох, большевики загонят в гроб!
Ветер хлёсткий!
Не отстаёт и мороз!
И буржуй на перекрёстке
В воротник упрятал нос.
А это кто? - Длинные волосы
И говорит в полголоса:
- Предатели!
- Погибла Россия!
Должно быть, писатель -
Вития...
А вон и долгополый -
Стороночкой и за сугроб...
Что нынче не весёлый,
Товарищ поп?
Помнишь, как бывало
Брюхом шёл вперёд,
И крестом сияло
Брюхо на народ?
Вон барыня в каракуле
К другой подвернулась:
- Ужь мы плакали, плакали...
Поскользнулась
И - бац - растянулась!
Ай, ай!
Тяни, подымай!
Ветер весёлый.
И зол и рад.
Крутит подолы,
Прохожих косит.
Рвёт, мнёт и носит
Большой плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию!»
И слова доносит:
И у нас было собрание...
...Вот в этом здании...
...Обсудили -
Постановили:
На время - десять, на ночь - двадцать пять...
...И меньше ни с кого не брать...
...Пойдём спать...
Поздний вечер.
Пустеет улица.
Один бродяга
Сутулится,
Да свищет ветер...
Эй, бедняга!
Подходи -
Поцелуемся...
Хлеба!
Что впереди?
Проходи!
Чёрное, чёрное небо.
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди...
Чёрная злоба, святая злоба...
Товарищ! Гляди
В оба!
2
Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
Винтовок чёрные ремни
Кругом - огни, огни, огни...
В зубах цигарка, примят картуз,
На спину надо бубновый туз!
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Тра-та-та!
Холодно, товарищи, холодно!
А Ванька с Катькой в кабаке...
- У ей керенки есть в чулке!
Ванюшка сам теперь богат...
- Был Ванька наш, а стал солдат!
Ну, Ванька, сукин сын, буржуй,
Мою, попробуй, поцелуй!
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Катька с Ванькой занята -
Чем, чем занята?..
Тра-та-та!
Кругом - огни, огни, огни...
Оплечь - ружейные ремни...
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнём-ка пулей в Святую Русь -
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
3
Как пошли наши ребята
В Красной Армии служить -
В Красной Армии служить -
Буйну голову сложить!
Эх ты, горе-горькое,
Сладкое житьё!
Рваное пальтишко,
Австрийское ружьё!
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови -
Господи благослови!
4
Снег крутит, лихач кричит,
Ванька с Катькою летит -
Елекстрический фонарик
На оглобельках...
Ах, ах, пади!
Он в шинелишке солдатской
С физиономией дурацкой
Крутит, крутит чёрный ус,
Да покручивает,
Да пошучивает...
Вот так Ванька - он плечист!
Вот так Ванька - он речист!
Катьку-дуру обнимает,
Заговаривает...
Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчугом...
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая...
5
У тебя на шее, Катя,
Шрам не зажил от ножа.
У тебя под грудью, Катя,
Та царапина свежа!
Эх, эх, попляши!
Больно ножки хороши!
В кружевном белье ходила -
Походи-ка, походи!
С офицерами блудила -
Поблуди-ка, поблуди!
Эх, эх, поблуди!
Сердце ёкнуло в груди!
Помнишь, Катя, офицера -
Не ушёл он от ножа...
Аль не вспомнила, холера?
Али память не свежа?
Эх, эх, освежи,
Спать с собою положи!
Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала.
С юнкерьём гулять ходила -
С солдатьём теперь пошла?
Эх, эх, согреши!
Будет легче для души!
6
Опять навстречу несётся вскач,
Летит, вопит, орёт лихач...
Стой, стой! Андрюха, помогай!
Петруха, сзаду забегай!..
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
Вскрутился к небу снежный прах!..
Лихач - и с Ванькой - наутёк...
Ещё разок! Взводи курок!..
Трах-тарарах! Ты будешь знать,
. . . . . . . . . . . . . . .
Как с девочкой чужой гулять!..
Утёк, подлец! Ужо, постой,
Расправлюсь завтра я с тобой!
А Катька где? - Мертва, мертва!
Простреленная голова!
Что, Катька, рада? - Ни гу-гу...
Лежи ты, падаль, на снегу!
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
7
И опять идут двенадцать,
За плечами - ружьеца.
Лишь у бедного убийцы
Не видать совсем лица...
Всё быстрее и быстрее
Уторапливает шаг.
Замотал платок на шее -
Не оправится никак...
Что, товарищ, ты не весел?
- Что, дружок, оторопел?
- Что, Петруха, нос повесил,
Или Катьку пожалел?
Ох, товарищи, родные,
Эту девку я любил...
Ночки чёрные, хмельные
С этой девкой проводил...
Из-за удали бедовой
В огневых её очах,
Из-за родинки пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча... ах!
Ишь, стервец, завёл шарманку,
Что ты, Петька, баба, что ль?
- Верно душу наизнанку
Вздумал вывернуть? Изволь!
- Поддержи свою осанку!
- Над собой держи контроль!
Не такое нынче время,
Чтобы нянчиться с тобой!
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой!
И Петруха замедляет
Торопливые шаги...
Он головку вскидавает,
Он опять повеселел...
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайти етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба -
Гуляет нынче голытьба!
8
Ох ты горе-горькое!
Скука скучная,
Смертная!
Ужь я времячко
Проведу, проведу...
Ужь я темячко
Почешу, почешу...
Ужь я семячки
Полущу, полущу...
Ужь я ножичком
Полосну, полосну!..
Ты лети, буржуй, воронышком!
Выпью кровушку
За зазнобушку,
Чернобровушку...
Упокойся, господи, душу рабы твоея...
9
Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового -
Гуляй, ребята, без вина!
Стоит буржуй на перекрёстке
И в воротник упрятал нос.
А рядом жмётся шерстью жёсткой
Поджавший хвост паршивый пёс.
Стоит буржуй, как пёс голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пёс безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.
10
Разыгралась чтой-то вьюга,
Ой, вьюга, ой, вьюга!
Не видать совсем друг друга
За четыре за шага!
Снег воронкой завился,
Снег столбушкой поднялся...
Ох, пурга какая, спасе!
- Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво -
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
- Шаг держи революционный!
Близок враг неугомонный!
Вперёд, вперёд, вперёд,
Рабочий народ!
11
И идут без имени святого
Все двенадцать - вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль...
Их винтовочки стальные
На незримого врага...
В переулочки глухие,
Где одна пылит пурга...
Да в сугробы пуховые -
Не утянешь сапога...
В очи бьётся
Красный флаг.
Раздаётся
Мерный шаг.
Вот - проснётся
Лютый враг...
И вьюга пылит им в очи
Дни и ночи
Напролёт!...
Вперёд, вперёд,
Рабочий народ!
12
Вдаль идут державным шагом...
- Кто ещё там? Выходи!
Это - ветер с красным флагом
Разыгрался впереди...
Впереди - сугроб холодный.
- Кто в сугробе - выходи!
Только нищий пёс голодный
Ковыляет позади...
Отвяжись ты, шелудивый,
Я штыком пощекочу!
Старый мир, как пёс паршивый,
Провались - поколочу!
Скалит зубы - волк голодный -
Хвост поджал - не отстаёт -
Пёс холодный - пёс безродный...
- Эй, откликнись, кто идёт?
Кто там машет красным флагом?
- Приглядись-ка, эка тьма!
- Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?
Всё равно, тебя добуду,
Лучше сдайся мне живьём!
- Эй, товарищ, будет худо,
Выходи, стрелять начнём!
Трах-тах-тах! - И только эхо
Откликается в домах...
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах...
Трах-тах-тах!
Трах-тах-тах!
...Так идут державным шагом -
Позади - голодный пёс.
Впереди - с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Исус Христос.
Год: 1918 Жанр: поэма
Александр Блок – известный современный поэт, творческая личность серебряного века. Именно он написал произведение, под жанром: поэма, и назвал очень необычно и кратко «Двенадцать».
Петроград, события происходят зимой 1917-1918 годов. Именно в это время все подтверждено революции.
Люди, самые бедные и неимущие, страдают от голода и холода, так как зима, как обычно в России, выдалась необыкновенно холодной с заморозками. На улицах – много военных, солдат, и люди, уже привыкшие к таким поворотам событий, ничему почти не удивляются. Только всего лишь – и продолжают клясть большевиков, которые принесли им столько горя. А на митингах кто-то смелый все говорит о том, что Россия – преданная страна. А люди все продолжают жить именно так, потому что другого выхода – как известно, нет.
Среди прохожих можно встретить кого угодно – на улицах Петербурга, так как именно нужда вынуждает людей вылазить из маленьких домов, когда ничего делать не хочется. Итак, идя по улице, не важно какой, можно встретить даже попа, служителя церкви, который недовольно хмурится, и печаль покрывает его дородное лицо, много старух, топчущихся на улицах среди толпы. Или же где-нибудь да мелькнет дорогая шаль, и какая-то барыня да пройдет мимо, мелькнет. Погода портится, ветер начинает дуть сильнее, тучи надвигаются, и люди начинают прятаться в своих жилищах.
Однажды по городу шел отряд из двенадцати человек ровно. Они невесело обсуждают своего бывшего приятеля, Ваньку, который ради денег сошелся и стал жить с девкой одной, по имени Катька. Приятели военные недовольны, ведь он должен был вместе с ними – защищать народ, страну. Но вместо этого – он живет припеваючи, не заботясь ни о ком, кроме себя. Приятели называют его буржуем.
А в это время – Ванька со своей Катькой гуляют, по кабакам пьют. Когда они ехали на коляске своей, смеялись, веселясь. Все видели их, так как по главным дорогам ехали в коляске, крича направо и налево. Приехав домой, Ванька начал напоминать Катьке о ее долге пред ним, так как она когда-то убила офицера. Тогда Ваньке требует, шантажируя ее, чтобы она легла с ним спать.
Однажды, когда в следующий раз они ехали вместе опять, они столкнулись с отрядом из двенадцати человек, которые не стали их пропускать или отмалчиваться. Они напали на них, пытаясь убить Ваньку, неверного товарища, буржуя. Но этого им не удалось сделать, так как Ваньку спас извозчик, вывезя его из-под града пуль. Но не удалось спасти Катьку, так как ее убили, выстреля ей в голову. Она так и осталась лежать на белом снегу.
Картинка или рисунок Блок - 12 (двенадцать)
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
- Краткое содержание Тристан и Изольда легенда
Осиротевший в младенчестве Тристан, достигнув совершеннолетия, отправляется в Тинтагель ко двору короля Марка, своего родственника. Там он совершает первый подвиг, убивает страшного великана Моргольта, но оказывается ранен
- Краткое содержание Бианки Мурзук
Старик-охотник, лесной сторож увидел, как рысь убила косулю. Он хотел убить хищника, но выстрелив, только ранил его. В схватке со зверем, старик убил его. Это была мамаша рысенка, Мурзука, которого приручил в дальнейшем старик
- Краткое содержание Шолохов Обида
В центре сюжета 50-летний Степан. Его сын погиб во время гражданской войны, оставив на попечение Степану восьмерых своих детей. События разворачиваются на хуторе Дубровинском, куда пришёл неурожай и голод. Чтобы хоть как-то прокормиться люди
- Краткое содержание Свои люди сочтемся по действиям (Островский по главам)
Действие 1. Олимпиада Большова, или как ее ласково называют Липочка, достигла возраста, когда самое время подошло выходить замуж. Эта девушка целыми днями просиживает с книгой, глядя в окно, но мысли ее вовсе не о прочитанном, а о танцах.
- Краткое содержание Коробейники Некрасова
«Коробейники» - поэма Николая Некрасова, написанная в 1861 году. Она повествует о судьбе бродячих торговцев - коробейников. Свой товар они носили в коробе, который одевался за плечи как рюкзак, отсюда и их название.
Блок. Двенадцать
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер –
На всем божьем свете!
Завивает ветер
Белый снежок.
Под снежком – ледок.
Скользко, тяжко,
Всякий ходок
Скользит – ах, бедняжка!
От здания к зданию
Протянут канат.
На канате – плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию!»
Старушка убивается – плачет,
Никак не поймет, что значит,
На что такой плакат,
Такой огромный лоскут?
Сколько бы вышло портянок для ребят,
А всякий – раздет, разут...
Старушка, как курица,
Кой-как перемотнулась через сугроб.
– Ох, Матушка-Заступница!
– Ох, большевики загонят в гроб!
Ветер хлесткий!
Не отстает и мороз!
И буржуй на перекрестке
В воротник упрятал нос.
А это кто? – Длинные волосы
И говорит вполголоса:
– Предатели!
– Погибла Россия! –
Должно быть, писатель –
Вития...
А вон и долгополый –
Сторонкой – за сугроб...
Что нынче невеселый,
Товарищ поп?
Помнишь, как бывало
Брюхом шел вперед,
И крестом сияло
Брюхо на народ?..
Вон барыня в каракуле
К другой подвернулась:
– Ужь мы плакали, плакали...
Поскользнулась
И – бац – растянулась!
Ай, ай!
Тяни, подымай!
Ветер веселый
И зол и рад.
Крутит подолы,
Прохожих косит,
Рвет, мнет и носит
Большой плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию»...
И слова доносит:
И у нас было собрание...
...Вот в этом здании...
...Обсудили –
Постановили:
На время – десять, нá ночь – двадцать пять...
...И меньше – ни с кого не брать...
...Пойдем спать...
Поздний вечер.
Пустеет улица.
Один бродяга
Сутулится,
Да свищет ветер...
Эй, бедняга!
Подходи –
Поцелуемся...
Хлеба!
Что впереди?
Проходи!
Черное, черное небо.
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди...
Черная злоба, святая злоба...
Товарищ! Гляди
В оба!
2
Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
Винтовок черные ремни,
Кругом – огни, огни, огни...
В зубах – цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз!
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Тра-та-та!
Холодно, товарищ, холодно!
– А Ванька с Катькой – в кабаке...
– У ей керенки есть в чулке!
– Ванюшка сам теперь богат...
– Был Ванька наш, а стал солдат!
– Ну, Ванька, сукин сын, буржуй,
Мою, попробуй, поцелуй!
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Катька с Ванькой занята –
Чем, чем занята?..
Тра-та-та!
Кругом – огни, огни, огни...
Оплечь – ружейные ремни...
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
3
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
Эх ты, горе-горькое,
Сладкое житье!
Рваное пальтишко,
Австрийское ружье!
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови –
Господи, благослови!
4
Снег крутит, лихач кричит,
Ванька с Катькою летит –
Елекстрический фонарик
На оглобельках...
Ах, ах, пади!..
Он в шинелишке солдатской
С физиономией дурацкой
Крутит, крутит черный ус,
Да покручивает,
Да пошучивает...
Вот так Ванька – он плечист!
Вот так Ванька – он речист!
Катьку-дуру обнимает,
Заговаривает...
Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчугом...
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая...
5
У тебя на шее, Катя,
Шрам не зажил от ножа.
У тебя под грудью, Катя,
Та царапина свежа!
Эх, эх, попляши!
Больно ножки хороши!
В кружевном белье ходила –
Походи-ка, походи!
С офицерами блудила –
Поблуди-ка, поблуди!
Эх, эх, поблуди!
Сердце ёкнуло в груди!
Помнишь, Катя, офицера –
Не ушел он от ножа...
Аль не вспомнила, холера?
Али память не свежа?
Эх, эх, освежи,
Спать с собою положи!
Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,
С юнкерьем гулять ходила –
С солдатьем теперь пошла?
Эх, эх, согреши!
Будет легче для души!
6
Опять навстречу несется вскачь,
Летит, вопит, орет лихач...
Стой, стой! Андрюха, помогай!
Петруха, сзаду забегай!..
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
Вскрутился к небу снежный прах!..
Лихач – и с Ванькой – наутек...
Еще разок! Взводи курок!..
Трах-тарарах! Ты будешь знать,
. . . . . . . . . . .
Как с девочкой чужой гулять!..
Утек, подлец! Ужо, постой,
Расправлюсь завтра я с тобой!
А Катька где? – Мертва, мертва!
Простреленная голова!
Что, Катька, рада? – Ни гу-гу...
Лежи ты, падаль, на снегу!..
Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
7
И опять идут двенадцать,
За плечами – ружьеца.
Лишь у бедного убийцы
Не видать совсем лица...
Всё быстрее и быстрее
Уторапливает шаг.
Замотал платок на шее –
Не оправиться никак...
– Что, товарищ, ты не весел?
– Что, дружок, оторопел?
– Что, Петруха, нос повесил,
Или Катьку пожалел?
– Ох, товарищ, родные,
Эту девку я любил...
Ночки черные, хмельные
С этой девкой проводил...
– Из-за удали бедовой
В огневых ее очах,
Из-за родники пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча... ах!
– Ишь, стервец, завел шарманку,
Что ты, Петька, баба, что ль?
– Верно, душу наизнанку
Вздумал вывернуть? Изволь!
– Поддержи свою осанку!
– Над собой держи контроль!
– Не такое нынче время,
Чтобы нянчиться с тобой!
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой!
– И Петруха замедляет
Торопливые шаги...
Он головку вскидавает,
Он опять повеселел...
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
8
Ох ты, горе-горькое!
Скука скучная,
Смертная!
Ужь я времячко
Проведу, проведу...
Ужь я темячко
Почешу, почешу...
Ужь я семячки
Полущу, полущу...
Ужь я ножичком
Полосну, полосну!..
Ты лети, буржуй, воробышком!
Выпью кровушку
За зазнобушку,
Чернобровушку...
Упокой, господи, душу рабы твоея...
9
Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового –
Гуляй, ребята, без вина!
Стоит буржуй на перекрестке
И в воротник упрятал нос.
А рядом жмется шерстью жесткой
Поджавший хвост паршивый пес.
Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.
10
Разыгралась чтой-то вьюга,
Ой, вьюгá, ой, вьюгá!
Не видать совсем друг друга
За четыре за шага!
Снег воронкой завился,
Снег столбушкой поднялся...
– Ох, пурга какая, спáсе!
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Вперед, вперед, вперед,
Рабочий народ!
11
И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль...
Их винтовочки стальные
На незримого врага...
В переулочки глухие,
Где одна пылит пурга...
Да в сугробы пуховые –
Не утянешь сапога...
В очи бьется
Красный флаг.
Раздается
Мерный шаг.
Вот – проснется
Лютый враг...
И вьюгá пылит им в очи
Дни и ночи
Напролет...
Вперед, вперед,
Рабочий народ!
12
Вдаль идут державным шагом...
– Кто еще там? Выходи!
Это – ветер с красным флагом
Разыгрался впереди...
Впереди – сугроб холодный,
– Кто в сугробе – выходи!..
Только нищий пес голодный
Ковыляет позади...
– Отвяжись ты, шелудивый,
Я штыком пощекочу!
Старый мир, как пес паршивый,
Провались – поколочу!
Скалит зубы – волк голодный –
Хвост поджал – не отстает –
Пес холодный – пес безродный...
– Эй, откликнись, кто идет?
– Кто там машет красным флагом?
– Приглядись-ка, эка тьма!
– Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?
– Все равно, тебя добуду,
Лучше сдайся мне живьем!
– Эй, товарищ, будет худо,
Выходи, стрелять начнем!
Трах-тах-тах! – И только эхо
Откликается в домах...
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах...
Трах-тах-тах!
Трах-тах-тах...
Так идут державным шагом,
Позади – голодный пес,
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос.
Поэма, в которой Блок стремился передать «музыку революции». Вопреки революционному пафосу и неожиданно для автора текст обрёл религиозный финал, о котором сразу начали спорить - и спорят до сих пор.
комментарии: Лев Оборин
О чём эта книга?
Небольшая поэма в двенадцати главах рассказывает об отряде из двенадцати красногвардейцев, которые патрулируют улицы погрузившегося в хаос Петрограда. Двенадцать стремятся держать чёткий революционный шаг, но стройность шествия постоянно нарушается — встречей с напуганными горожанами, внезапной и кровавой развязкой любовной драмы и, наконец, самой стихией вьюги, в которой Двенадцать встречают совершенно неожиданного и поразительного Тринадцатого.
Александр Блок. Около 1900 года
Когда она написана?
В январе 1918 года. Поэма стала откликом на две революции: Блок испытал всплеск вдохновения и закончил черновую работу всего за несколько дней, но затем ещё несколько недель вносил небольшие изменения.
Как она написана?
«Двенадцать» на первый взгляд резко отличается от других произведений Блока: сюжет поэмы фрагментарен, задействованы фольклорные мотивы, поэтические размеры, традиционно не ассоциирующиеся с высокой поэзией, просторечие и вульгаризмы: «Ну, Ванька, сукин сын, буржуй, / Мою, попробуй, поцелуй!» При внимательном чтении проясняется не только связь «Двенадцати» со всей поэзией Блока, но и поразительная продуманность композиционного и просодического Просодия — всё, что имеет отношение к звучанию и ритмике стиха: звукопись, метрика, интонация, паузы. устройства поэмы, написанной, согласно авторскому мифу, стихийно.
Что на неё повлияло?
В первую очередь сама Октябрьская революция, которая пробудила у Блока стремление писать после долгого периода молчания и заставила его переосмыслить всю свою поэзию (но, как подчёркивал Блок, не изменить ей). Близкий к народному стих «Двенадцати» действительно продиктован современным Блоку фольклором — традиционным и городским. В «Двенадцати» нагромождаются, цитируются, пародируются многие культурные контексты революционной России — от политических лозунгов до нового, выплеснувшегося на улицу жаргона. На самый сложный образ поэмы — появляющегося в финале Христа — повлияло много факторов. Здесь и личная история богоискательства Блока, которое формировалось в общении с Дмитрием Мережковским, Андреем Белым, Ивановым-Разумником, и хорошо знакомые Блоку тексты (например, «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана, где Христос выведен революционером-анархистом), и мистическое, профетическое Обладающее силой пророчества, от греческого prophētēs — пророк, прорицатель. представление о революции, обновляющей мир подобно новейшему Завету.
Поэты-символисты (слева направо): Георгий Чулков, Константин Эрберг, Александр Блок и Фёдор Сологуб. Около 1920 года
Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images
Поэма была напечатана 3 марта 1918 года в левоэсеровской газете «Знамя труда» — доживи Блок до 1930-х, ему бы непременно это припомнили, но после смерти поэта «Двенадцать» вошла в центр советского поэтического канона, и о неудобном месте первой публикации было забыто. Первое отдельное издание, проиллюстрированное Юрием Анненковым, вышло через два месяца в издательстве «Алконост» тиражом в 300 экземпляров. При жизни Блока поэма издавалась в общей сложности 22 раза в оригинале и 15 раз в переводах (на французский, английский, немецкий, польский, итальянский, болгарский, украинский языки). Известно, что французские переводы Блока разочаровали, итальянский же понравился.
Обложка первого издания «Двенадцати». Издательство «Алконост». Петербург, 1918 год
Как её приняли?
Поэма вызвала резкое неприятие у коллег Блока, отказывавшихся признавать советскую власть: уничижительные отзывы о ней оставил Иван Бунин, прервала «общественные» отношения с Блоком Зинаида Гиппиус; от участия в вечере, на котором Любовь Блок читала «Двенадцать», отказались Анна Ахматова, Фёдор Сологуб и Владимир Пяст. Позже Николай Гумилёв заявлял, что своей поэмой Блок «вторично распял Христа и ещё раз расстрелял государя» (хотя поэма появилась в печати до расстрела Николая II). Схожие оценки давали антисоветски настроенные критики.
Впрочем, амбивалентность поэмы, особенно её финала, смущала и таких безоговорочных апологетов Октябрьской революции, как Владимир Маяковский, и коммунистических вождей — вплоть до Ленина, и критиков, и просто читателей; учитель Адриан Топоров, несколько раз читавший «Двенадцать» коммунарам-крестьянам, констатировал, что поэма остаётся для них «непреодолимой трудностью».
Стихийность, «фольклорную вечность» поэмы восторженно воспринимал Осип Мандельштам; самую высокую оценку поэме давал Сергей Есенин; так или иначе «Двенадцать» сказалась в текстах Бориса Пастернака, Марины Цветаевой, Велимира Хлебникова. Поэма сразу вошла в исследования филологов-новаторов: Тынянова, Эйхенбаума, Жирмунского. В целом «Двенадцать» стала самым обсуждаемым произведением поэта при его жизни: только в 1918 году были напечатаны десятки рецензий.
Юрий Анненков. Иллюстрация к «Двенадцати». 1918 год
После «Двенадцати» Блок, будто оглушённый собственной поэмой, написал всего несколько стихотворений; самые заметные из них — «Скифы» и «Пушкинскому Дому», по-разному перекликающиеся с пушкинской поэзией. Дополнением к «Двенадцати» можно считать эссе 1918 года «Катилина», которое «исследует психологию превращения смутьяна и преступника в бунтаря и мятежника» 1 Смола О. Приходько И. Комментарии. «Двенадцать» // Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. Т. 5. М.: ИМЛИ РАН; Наука, 1999. C. 340. .
Разочаровавшийся в большевистском правительстве, загруженный работой, которая фатально подорвала его здоровье, не получавший разрешения на выезд за границу для лечения, Блок умер 7 августа 1921 года от эндокардита — воспаления внутренних оболочек сердца. Перед смертью он просил уничтожить экземпляры «Двенадцати»; весной 1921-го он писал Корнею Чуковскому, что Россия слопала его, «как чушка своего поросёнка». Смерть Блока, почти совпавшая по времени с гибелью Гумилёва, стала в сознании современников роковым этапом, окончанием эпохи — той, которую позже назовут Серебряным веком.
«Двенадцать» после смерти Блока осталась главной русской революционной поэмой, чью силу не смогли убить официоз и школьное изучение. Её ритмическое и лексическое разнообразие делает её излюбленным произведением для актёрской декламации — далеко не всегда удачной.
Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images
Что вообще происходит в «Двенадцати»? У поэмы есть сюжет?
«Двенадцать» может — на первый, самый поверхностный взгляд — показаться набором отдельных стихотворений, выдержанных в разных ритмах. Именно так, к примеру, отзывался о поэме один из недоброжелателей — Иван Бунин: «Двенадцать» есть набор стишков, частушек, то будто бы трагических, то плясовых». Однако в поэме легко прослеживается сюжет. Двенадцать красногвардейцев патрулируют ночные метельные улицы Петрограда, распевая солдатские и революционные песни. В центре их разговоров — возлюбленная одного из Двенадцати, красногвардейца Петрухи, девица по имени Катька, изменяющая ему с бывшим товарищем — Ванькой. Красногвардейцы встречают любовников, которых везёт извозчик в санях, открывают стрельбу. Ваньке удаётся спастись, Катька случайно застрелена Петрухой. Его мучают тоска и раскаяние, но, стыдясь укоров товарищей, он внешне веселеет и, чтобы унять тоску, призывает к грабежам и погромам. Двенадцать продолжают своё шествие, но чувствуют чьё-то присутствие рядом. Невидимый им, «невредимый от пули», впереди с красным флагом идёт Иисус Христос.
Большевистский военный патруль на Невском проспекте. Октябрь 1917 года
«Двенадцать» — это отклик на Октябрьскую революцию?
Да. В революции Блок увидел потенциал события, способного изменить весь «европейский воздух», весь мир, «раздуть мировой пожар». «Когда такие замыслы, искони таящиеся в человеческой душе, в душе народной, разрывают сковывавшие их путы и бросаются бурным потоком, доламывая плотины, обсыпая лишние куски берегов, это называется революцией», — писал он в статье «Интеллигенция и революция» — манифесте, важном для понимания «Двенадцати». Известно, что позицию Блока приняли в штыки многие поэты его круга: мало кто из символистов, подобно Блоку, был готов сотрудничать с новой властью. «Я думаю, что не только право, но и обязанность их состоит в том, чтобы быть нетактичными, «бестактными»: слушать ту великую музыку будущего, звуками которой наполнен воздух, и не выискивать отдельных визгливых и фальшивых нот в величавом рёве и звоне мирового оркестра», — пишет Блок в той же статье. В таком видении революции больше мистики, чем политики. Блок разделял его с немногими — в частности, с писателем и критиком Разумником Ивановым-Разумником Разумник Васильевич Иванов-Разумник (настоящая фамилия — Иванов; 1878-1946) — автор объёмной «Истории русской общественной мысли». Вся история русской культуры, по Иванову-Разумнику, — это борьба интеллигенции с мещанством; миссия революции — в том, чтобы перевернуть одряхлевший буржуазный мир. В 1917 году вместе с Андреем Белым редактирует альманах «Скифы», идеи которого близки одноимённому стихотворению Блока. В 20-е его постоянно арестовывают и в итоге отправляют в сибирскую ссылку как «антисоветский элемент». , разговоры с которым повлияли на «Двенадцать». Хаос, стихийность, огромность замысла — то, что позволяет закрывать глаза на «фальшивые ноты»; в «Интеллигенции и революции» Блок, в частности, оправдывает те самые грабежи, от которых Двенадцать советуют «запирать етажи»:
«Почему дырявят древний собор? — Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой.
Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? — Потому, что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа.
Почему валят столетние парки? — Потому, что сто лет под их развесистыми липами и клёнами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему — мошной, а дураку — образованностью».
Владимир Маяковский вспоминал:
Юрий Анненков. Иллюстрация к «Двенадцати». 1918 г«Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: «Нравится?» «Хорошо», — сказал Блок, а потом прибавил: «У меня в деревне библиотеку сожгли».
Вот это «хорошо» и это «библиотеку сожгли» было два ощущения революции, фантастически связанные в его поэме «Двенадцать». Одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие — славу ей».
Действительно, «Двенадцать» легко прочесть как политическую апологетику, оправдание насилия. Но амбивалентность отношения к происходящему, несмотря на призыв: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию», — из «Двенадцати» никуда не девается. В книге «Конец трагедии» поэт, переводчик и критик Анатолий Якобсон писал, что Блок «остался плотью от плоти старой цивилизации, которую сам он назвал гуманной, вкладывая в это особый, уничижительный смысл. Остался, даже ополчившись на самые понятия «цивилизация», «гуманизм». «Воображение поэта распалялось угольями жгучих идей, но человечность коренилась в его природе», — продолжает Якобсон. Попыткой разрешить конфликт, по Якобсону, и служит поэма «Двенадцать»: личное в ней сталкивается с массовым, любовь Петрухи к Катьке — с классовым чувством товарищей Петрухи, которые грубо его урезонивают.
Автор пародии на «Двенадцать», нарком просвещения Анатолий Луначарский Анатолий Васильевич Луначарский (1875-1933) — большевик, революционер, близкий соратник Ленина. В 1900-е пытался соединить марксизм с христианством, после революции был назначен наркомом просвещения. Самый образованный из большевистских лидеров, автор множества пьес и переводов, Луначарский отвечал за контакты с творческой интеллигенцией и создание новой пролетарской культуры. Был сторонником перевода русского языка на латиницу. , писал, что Блок был «гениальным попутчиком». С точки зрения большевика это верная оценка: как только Блоку стало ясно, что мистическое обновление мира обернулось построением новой бюрократии, что дух заменился буквой, с большевиками ему как поэту стало не по пути. Он, впрочем, продолжал сотрудничать с ними как редактор, лектор — и, против своей воли, как бюрократ.
Почему «Двенадцать» так отличается от всей поэзии Блока?
Блок — один из самых музыкальных русских поэтов, и кажется, что «Двенадцать» резко отличается от прочих его вещей: вместо изысканных дольников первых блоковских сборников и чеканных ямбов «Возмездия» — полиритмия, Сочетание различных стихотворных раз-ме-ров внут-ри одно-го про-из-ве-де-ния. рваная композиция, частушечный, раёшный стих, грубый жаргон. Блок, стремившийся вслушиваться в музыку, гул времени, понял, что нынешняя, меняющая мир музыка — такая; от него требовалось ухватить, записать её. В статье — программном высказывании о новой поэтике, пришедшей на смену старой вместе с политическими преобразованиями, — Владимир Маяковский пишет о необходимости «дать все права гражданства новому языку: выкрику — вместо напева, грохоту барабана — вместо колыбельной песни» — и приводит примеры именно из «Двенадцати».
Когда такие замыслы, искони таящиеся в человеческой душе, в душе народной, разрывают сковывавшие их путы и бросаются бурным потоком, доламывая плотины, обсыпая лишние куски берегов, это называется революцией
Александр Блок
Несмотря на всё это, уже ранние исследователи отмечали, что «Двенадцать» связана с прочим творчеством Блока неразрывно. Образы Христа и Катьки нельзя вполне понять без обращения к ранним текстам Блока, вплоть до «Стихов о Прекрасной Даме». В «Двенадцати» есть по крайней мере одна глава, ритмом и звучанием отчётливо напоминающая прежнего Блока: «Не слышно шуму городского…». Близость этой главы к романсу выглядит на фоне «привычного» Блока пародией. Можно предположить, что Блок пародирует собственную прежнюю поэтику — а если смотреть шире, то и романтическую поэтику вообще: ведь вся глава — аллюзия на стихотворение Фёдора Глинки «Песнь узника». Первые две строки — почти дословная цитата из Глинки: «Не слышно шуму городского, / В заневских башнях тишина! / И на штыке у часового / Горит полночная луна!» (Глинка); «Не слышно шуму городского, / Над невской башней тишина, / И больше нет городового: / Гуляй, ребята, без вина!» (Блок). В стихотворении Глинки узник просит милости у царя; американская переводчица и комментатор «Двенадцати» Мария Карлсон предполагает , что стихотворение 1826 года прямо связано с восстанием декабристов. В версии Блока восстание удалось, и никакое обращение к царю за милостью, конечно, невозможно.
«Двенадцать» стала неожиданным следствием из всей поэзии Блока: её символизма, её поиска Вечной Женственности и поклонения Музыке как таковой, её постепенно проявлявшегося историзма. Это следствие потребовало отказаться от прежней блоковской музыкальности, отсечь всю наработанную технику обращения к опыту мировой культуры, кроме самых базовых контекстов. Но если музыкальность ушла, то музыка осталась, остался воспринимающий её слух. Наряду с большим стихотворением «Скифы», поэма «Двенадцать» — огромное и последнее усилие Блока: несколько написанных после неё стихотворений, таких как «Зинаиде Гиппиус», «На поле Куликовом» и, наконец, «Пушкинскому Дому», при всех их достоинствах, были возвращением к старой просодии и старому темпераменту. Маяковский в некрологе Блоку выразил общее мнение многих современников: в «Двенадцати» «Блок надорвался».
Николай Кочергин. 1919 год
Дмитрий Моор. Петрограда не отдадим. 1919 год
Число 12 ведь связано с апостолами, верно?
Это очевидная параллель, усиленная появлением Христа в финале поэмы. Блоковские Двенадцать — явно не святые и не мудрецы, но и апостолы Христа были людьми простыми. У двоих из Двенадцати, чьи имена мы знаем, эти имена — апостольские: Андрей и Пётр (согласно сниженному стилю времени — Андрюха и Петруха).
Впрочем, если блоковский Христос не может быть Антихристом, то Двенадцать могут быть «антиапостолами». Борис Гаспаров, проанализировавший поэму, отметил ее ритмическое и мотивное (вьюга) сходство со стихотворением Пушкина «Бесы» 2 Гаспаров Б. М. Поэма А. Блока «Двенадцать» и некоторые проблемы карнавализации в искусстве начала XX века // Slavica Hierosolymitana. 1977. V. I. С. 109-131. . Если Двенадцать — порождение вьюги, какого-то такого хаоса, какой нельзя истолковать «позитивно», то Христос приходит не чтобы возглавить их, а чтобы изгнать из них бесовщину — или даже изгнать их самих как бесов. Такая трактовка противоречит многим пояснениям, которые делал к своей поэме сам Блок, но это не снимает возможности подобного прочтения — тем более что к нему подводят и другие детали. Например, шествие Двенадцати происходит «без креста». Как указывает Мария Карлсон, здесь сливаются три близких смысла: пародия на крестный ход (впереди шествия Христос несёт вместо креста красный флаг — ещё М. Волошин полагал, что это означает всего лишь замену одного предмета поругания Христа на другой), отсутствие нательных крестов на каждом из Двенадцати и попросту отвержение христианской морали («без креста» здесь, таким образом, то же, что более позднее «без имени святого»). Подробно мотив бесовства в «Двенадцати» разобран в работе Дины Магомедовой «Две интерпретации пушкинского мифа о бесовстве» .
Слушать ту великую музыку будущего, звуками которой наполнен воздух, и не выискивать
Александр Блок
отдельных визгливых и фальшивых нот
в величавом рёве и звоне мирового оркестра
Ещё одна релевантная библейская коннотация числа 12 — двенадцатая глава Откровения Иоанна Богослова: «И явилось на небе великое знамение: жена, облечённая в солнце; под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звёзд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения. <…> И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя её к Богу и престолу Его». Крестный путь и апокалиптическое пророчество: эти отсылки — аргументы в пользу «мрачного» толкования поэмы.
В записях Блока периода работы над «Двенадцатью» есть цитата: «Было двенадцать разбойников». Это — строка из стихотворения Николая Некрасова «О двух великих грешниках», входящего в поэму «Кому на Руси жить хорошо». В усечённом виде, с до примитивности упрощённым сюжетом, текст Некрасова пел как романс Фёдор Шаляпин: великий грешник атаман Кудеяр здесь бросает шайку разбойников и уходит в монастырь служить Богу. История о двенадцати разбойниках, предводитель которых становится святым, могла повлиять на Блока помимо евангельского сюжета об апостолах.
Красногвардейцы охраняют Смольный. Петроград, октябрь 1917 года
РИА Новости
Почему в конце поэмы появляется Христос?
Появление Христа в финале «Двенадцати» — главная загадка поэмы. Это заявление столь сильно, что располагает к оглушительным, поверхностным, слишком прямолинейным трактовкам: например, что красногвардейцы действительно новые христианские апостолы, что Христос своим присутствием утверждает правоту их дела. Д. Святополк-Мирский, совершенно верно отмечавший, что Христос в поэзии Блока — не то же, что Христос для христиан, что это особый «поэтический символ, существующий сам по себе, со своими собственными ассоциациями, весьма отличными от Евангелий и от церковных традиций», полагает, что Христос указывает дорогу красным солдатам «против их воли»; сам Блок называл красную гвардию «водой на мельницу христианской церкви».
Разумеется, не стоят внимания утверждения советских критиков о том, что образ Христа — «большая и бесспорная неудача Блока, резкий диссонанс в его поэме» 3 Штут С. «Двенадцать» А. Блока // Новый мир. 1959. № 1. C. 240. (как будто диссонанс — не часть той «музыки революции», которую призывал слушать Блок!). Существуют и попытки доказать, что Христос в «Двенадцати» — это Антихрист (хотя бы потому, что у настоящего Христа не «белый венчик из роз», а язвящий терновый венец без цветов). При всей соблазнительности такой трактовки, которая сообщает всей поэме роковую амбивалентность, нужно заметить, что она едва ли правдоподобна — равно как и интерпретация Максимилиана Волошина, согласно которой красногвардейцы преследуют Христа, охотятся на него, или мысль Марии Карлсон о том, что красногвардейцы хоронят Христа (поскольку на голове у него не венок, а венчик — так называют ленту, которую кладут на лоб усопшему при погребении). В устных пояснениях к «Двенадцати» Блок говорил, что появление Христа было для него самого неожиданным, даже неприятным — но неизбежным. «К сожалению, Христос», — замечал Блок; в дневниковой записи он подчёркивал, что с Двенадцатью идёт именно Христос, хотя «надо, чтобы шёл Другой» (то есть Антихрист, или дьявол). Именно Сын Божий — фигура, подобающая масштабу совершающихся в России событий. Он оказывается там, где происходит страдание и меняется строй мира. Он как будто соткался из вьюги (вьюга, метель — образ, важнейший для всей поэзии Блока, символ, означающий хаос и, как ни странно, жизнь). «Я только констатировал факт: если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь «Исуса Христа» — так Блок будто самому себе объясняет в дневнике финал поэмы — как мы уже говорили, неожиданный, но единственно верный. Именно такая находка позволяет Блоку после завершения «Двенадцати» записать в том же дневнике: «Сегодня я гений». Черновики «Двенадцати», впрочем, расходятся с позднейшими разъяснениями Блока и показывают, что Христос возникает в замысле поэмы достаточно рано.
Святой Лик из Лана. XIII век. Ланский собор, Франция В статье Ирины Приходько об образе Христа в «Двенадцати» рассказывается о том, что значил Христос в жизни Блока: богоискательство у него соединялось с богоборчеством, а на восприятие христианства влияло не догматическое православие, а беседы с Мережковскими, Андреем Белым и писателем Евгением Ивановым — последнему Блок поверял свои мысли о «мучении Христом» и незнании, неприятии Христа. Особенно важным для Блока было самоумаление Христа (омывание ног ученикам, прощение грешников — в том числе распятого вместе с ним разбойника); можно предположить, что Христос «Двенадцати» именно таков. Отметим, что написание «Исус» — старообрядческое, таким образом, Христос «Двенадцати» не связан с каноническим православием.
Разумеется, в «Двенадцати» действует евангельский претекст: Исходный текст, повлиявший на создание произведения или послуживший фоном для его создания. так, наиболее рельефный из Двенадцати — красногвардеец Петруха, мучающийся совестью из-за убийства Катьки, — единственный, кто в поэме поминает Спасителя, за что ему достаётся от товарищей; можно отождествить его с апостолом Петром. Но важнее то, что в «Двенадцати», поэме, которая, казалось бы, порывает со всем блоковским поэтическим опытом, постоянно сказываются мотивы этого опыта: если Катька — стихийный, сниженный, но всё так же мучительный «отсвет и отзвук идеала прекрасной дамы» 4 Пьяных М. Ф. Россия и революция в поэзии А. Блока и А. Белого // Александр Блок, Андрей Белый: Диалог поэтов о России и революции / Сост., вступ. ст., коммент. М. Ф. Пьяных. М.: Высшая школа, 1990. С. 7. , Вечной Женственности, России, то и Христос — отзвук того «Сына Человеческого» (отождествляемого не только с Христом, но и с лирическим субъектом Блока), который появляется в стихотворении «Ты отошла, и я в пустыне…»: «Ты — родная Галилея / Мне — невоскресшему Христу». Обратим внимание: двенадцатая глава поэмы возвращается к регулярному метру и гармоничному звуку: финальные строки — самые музыкальные во всей поэме. По словам Юрия Тынянова, «последняя строфа высоким лирическим строем замыкает частушечные, намеренно площадные формы. В ней не только высший пункт стихотворения — в ней весь эмоциональный план его, и, таким образом, само произведение является как бы вариациями, колебаниями, уклонениями от темы конца».
Воображение поэта распалялось угольями жгучих идей, но человечность коренилась в его природе
Анатолий Якобсон
Соединение революции и мессианства, христологических мотивов можно встретить не только у Блока. Оно отчётливо прослеживается в ранних поэмах и драмах Маяковского (в первую очередь в , изначально носившем название «Тринадцатый апостол», и в «Человеке»). Ответом на «Двенадцать» стала поэма «Христос воскрес» Андрея Белого — многолетнего друга, соперника и собеседника Блока, также исследующая вопрос: может ли среди пулемётных очередей, железнодорожных гудков, криков об Интернационале воскреснуть Христос? Христос в революционном контексте встречался у Белого и раньше, например в написанном раньше «Двенадцати» экстатическом, эсхатологическом стихотворении «Родине»: «Сухие пустыни позора, / Моря неизливные слёз — / Лучом безглагольного взора / Согреет сошедший Христос»; появляющийся в городе фантомный Христос (в непосредственном соседстве с псом и Ванькой в пролётке!) — образ из романа «Петербург». Итак, перед нами если не общее место, то закономерный и обусловленный исканиями модернистов мотив. Почему же у Блока он так поражает? Ответ — именно отказом от прежней музыки, сопричислением Христа апостолам-разбойникам, изображённым без всяких прикрас. Это один из контрастов поэмы — столь разительный, что некоторых мистически и в то же время прореволюционно настроенных современников он убедил в высшей блоковской правоте или (как в случае близкого друга Блока — критика Разумника Иванова-Разумника) Разумник Васильевич Иванов-Разумник (настоящая фамилия — Иванов; 1878-1946) — автор объёмной «Истории русской общественной мысли». Вся история русской культуры, по Иванову-Разумнику, — это борьба интеллигенции с мещанством; миссия революции — в том, чтобы перевернуть одряхлевший буржуазный мир. В 1917 году вместе с Андреем Белым редактирует альманах «Скифы», идеи которого близки одноимённому стихотворению Блока. В 20-е его постоянно арестовывают и в итоге ссылают в Сибирь. подтвердил их собственные мысли.
Советская критика всегда испытывала затруднения в толковании финала поэмы. Сохранились свидетельства о неприятии его читателями-современниками, вполне революционно настроенными, но далёкими от символистской проблематики: в книге учителя Адриана Топорова «Крестьяне о писателях» собраны отзывы крестьян 1920-х годов на «Двенадцать»: «Зря он Христом кончил», «С Богом-то ему нечего бы и соваться» и даже «Я понимаю так, что в этом стихе насмешка над революцией. Он её не возвысил, а унизил».
РИА Новости
Почему в центре сюжета революционной поэмы — любовная история?
Мотив любовного треугольника для Блока не новость: если оставить в стороне то, что он реализовался в биографии поэта (Блок — Любовь Блок — Андрей Белый), можно вспомнить о персонажах комедии дель арте — Коломбине, Пьеро и Арлекине, действующих в блоковском «Балаганчике» и нескольких блоковских стихотворениях. Перед нами, таким образом, ещё одна нить, связывающая «Двенадцать» с другими произведениями Блока. Но у любовной трагедии в «Двенадцати» есть и более важная роль: она приносит в поэму основной конфликт — частного, индивидуального с коллективным, массовым. Жалость к убитой Катьке — чувство, выделяющее Петруху из Двенадцати, диссонирующее с их революционным шагом (тоскующий по Катьке, Петруха шагает слишком быстро). Возвращение в строй проходит совсем не так гладко, как может показаться с первого взгляда. Анатолий Якобсон отмечает, что соответствующая строфа: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги... / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел...» в общей музыке «Двенадцати» «подобна киксу в оркестре», «звучит фальшивой нотой» (то есть той самой нотой, какие Блок в «Интеллигенции и революции» призывал не выискивать в звучании мирового оркестра!). «Как раз в тот момент, когда сообщается, что убийца «повеселел» под чутким руководством своих товарищей, на поэта будто бы нападает косноязычие», — пишет Якобсон. Обратим внимание, что в сцене убийства Катьки — символического убийства Вечной Женственности — Блок тоже прибегает к «косноязычным» выразительным средствам: скудной лексике, императивной глагольной рифме: «Стой, стой! Андрюха, помогай! / Петруха, сзаду забегай!..»
Юрий Анненков. Иллюстрация к «Двенадцати». 1918 год
«Был Ванька наш, а стал солдат». Что это значит?
Главная примета «буржуя» Ваньки, с которым гуляет Катька: он солдат. Почему же красногвардейцы испытывают к нему ненависть? Как солдат мог стать буржуем? Главный советский блоковед Владимир Орлов высказал предположение, что Ванька «пошёл… в солдаты Керенского, — может быть… в ударные батальоны, которые формировал Керенский». Анатолий Якобсон возражает: «Общеизвестно, что накануне Октября народ валом валил от Временного правительства к большевикам, и с какой это стати Ванька объявляется уникальной особью, поступившей как раз наоборот? С чего бы это Ваньке из красногвардейцев перекидываться в обречённый стан?»
Возможно, на точку зрения Орлова (которую разделяют комментаторы новейшего академического собрания сочинений Блока) подействовали те самые керенки, которые есть в чулке у Катьки — деньги, вероятно полученные от Ваньки, — хотя чтобы иметь керенки, было вовсе не обязательно быть сторонником Керенского. Якобсон полагает, что «солдат» — не буквальное, а скорее нарицательное обозначение, которое дано человеку, дезертировавшему с фронта и ведущему лихую, беспутную жизнь; «солдатьё» и «юнкерьё», с которыми гуляет Катька, — социальные явления одного ряда. Как бы то ни было, именно внешние признаки «солдатья» — кутежи, показные любовные приключения, черноусость и плечистость, прогулка на лихаче с «елекстрическим фонариком» — вызывают у Двенадцати злобу.
Зачем в «Двенадцати» голодный пёс?
Блок прозрачно объясняет, что пёс — символ старого мира, отныне отринутого: «Старый мир, как пёс паршивый, / Провались — поколочу!» Пёс, приблудившийся к Двенадцати в конце поэмы, незадолго до этого — спутник буржуя, «упрятавшего нос в воротник»; с этим псом отождествляется и буржуй, и старый мир. Уместно вспомнить, что знаменитое петербургское кафе поэтов, где часто выступал Блок, тогда ещё не разошедшийся со многими своими друзьями-символистами, называлось «Бродячая собака».
Наконец, пёс — один из «бесовских» образов в фольклоре и литературе: нечистое животное в представлении христиан (особенно старообрядцев, как раз придерживающихся выбранного Блоком написания «Исус Христос»), маскировка Мефистофеля в «Фаусте». Для поэмы, в которой большую роль играет контраст, противопоставление пса и Христа (тем более разительное, что они образуют рифменную пару) — подобающий завершающий штрих.
Керенки - так в народе называли купюры, выпущенные Временным правительством (в честь его главы Александра Керенского). Они выпускались без серийного номера и степеней защиты, поэтому особым доверием не пользовались
Красногвардейцы у костра в дни Октябрьской революции. Петроград, октябрь 1917 года
РИА Новости
В чём особенности композиции и метрики «Двенадцати»?
Заглавие «Двенадцать» описывает не только героев поэмы, но и её структуру — двенадцать глав. Поэма открывается и завершается экспозицией. Первая глава — пролог из разных голосов, в который постепенно вступают Двенадцать; их движение — лейтмотив поэмы. Этот пролог напоминает театральный, но посторонние голоса эпизодических персонажей скоро смолкают, и все разговоры, которые ведутся на протяжении поэмы, принадлежат самим красногвардейцам. При этом граница между речью одного и речью другого иногда проводится (как во второй главе поэмы, где прямая речь оформлена как диалог), а иногда нет, и лишь по косвенным признакам можно понять, что говорят разные люди; так создаётся ощущение монолитности речи Двенадцати. Однако в поэме ни слова не произносит ни Катька, ни её любовник Ванька. Молчит и скрывающийся от Двенадцати Христос: его видит только автор «Двенадцати» — таким образом, в последних строках мы выходим за рамку зрения героев, субъект поэмы смещается. Смещение субъекта — характерный приём «Двенадцати», часто ставящий читателей в тупик: кто, например, говорит о Двенадцати «На спину б надо бубновый туз» — автор или неназванный сторонний наблюдатель?
Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: «Нравится?» «Хорошо, — сказал Блок, а потом прибавил: — У меня в деревне библиотеку сожгли»
Владимир Маяковский
Во внутренней композиции «Двенадцати» важную роль играют контрасты: цветовым контрастом поэма открывается («Чёрный вечер. / Белый снег»); чуть позже в гамму добавится третий цвет, «психологически» контрастный первым двум, — красный. Стоит заметить, что Блок оперирует базовыми цветами для русской языковой картины мира: именно эти три цвета наиболее частотны в русском языке. Среди других контрастов — слова, обращённые к убитой Катьке: «Что, Катька, рада? — Ни гу-гу… / Лежи ты, падаль, на снегу!» — и признание её убийцы Петрухи в любви к ней. В этом скрытом контрасте — два полюса отношения к женщине; здесь они не противоречат друг другу, и это подтверждает представление о той же Катьке как об одном из аватаров Вечной Женственности.
Уже не контрастно, а калейдоскопически выглядит в «Двенадцати» смена ритмов и песенных жанров. Акцентный, несколько хаотический стих первой главы, напоминающий о ритмике Андрея Белого второй половины 1910-х, сменяется энергичным дольником Стихотворный размер. Количество безударных слогов между ударными здесь не постоянно, а колеблется, создавая более изысканный и в то же время естественный ритмический рисунок. «Так стоял один — без тревоги. / Смотрел на горы вдали. / А там — на крутой дороге — / Уж клубилось в красной пыли» (Александр Блок, из «Стихов о Прекрасной Даме»). второй, далее следует четырёхстопный хорей третьей, четвёртой и пятой глав — размер, общий для частушки и, например, пушкинских «Бесов»; в шестой главе появляется немного расшатанный четырёхстопный ямб с парной мужской рифмовкой (самый известный его пример в русской поэзии — «Мцыри» Лермонтова; размер ассоциируется, таким образом, с быстрым разворачиванием эпического сюжета); далее возвращается четырёхстопный хорей, в рамках одной главы переходящий из элегической тональности в плясовую. Восьмая глава — имитация народного стиха, сложный сплав анапеста с хореем. Затем следует девятая глава — полуироническое возвращение к романсной, салонной поэтике, «избитому» четырёхстопному ямбу с перекрёстной женской/мужской рифмовкой. С десятой по двенадцатую главу вновь доминирует хорей — от просторечно-песенного до торжественного; пожалуй, «Двенадцать» — то произведение, в котором потенциал четырёхстопного хорея (размера, часто принижаемого как частушечный или детский) раскрывается наиболее зримо во всей русской поэзии.
Иллюстрация Юрия Анненкова к первому изданию «Двенадцати» С точки зрения композиционных задач такое сложное чередование, с одной стороны, подчёркивает лейтмотив поэмы — шествие и разговоры Двенадцати, с другой — напоминает о хаосе, главной стихии поэмы. Создаётся своего рода
