О, витязь! В сонме длинных лет
Мне думать времени хватало;
Не откажи мне в просьбе малой,
Народу передай совет:
«Пока не вникнет Россиянин,
Что враг ему не царь, не барин,
Не вор и не аристократ,
Не зарубежный попечитель,
Не дымный город, не село,
А сионистское мурло.
Пока он это не осилит
И на словах, и на делах,
Томиться матери-России
В жидовских кандалах!..

Отрывок «Бой Руслана с Головой»

из поэмы «Руслан и Людмила».

Пушкин А.С.

Или задумчивый вампир
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар

Пушкин А.С.

Либерализм относительно евреев — это кабала для русского народа.

И.С.АКСАКОВ /1823-1886/, русский публицист и общественный деятель

Давно пора понять — для них мы — гои,
Давно пора понять — для них мы — скот,
А мы всё ропщем, квохчем: «Что такое?»
А мы все думаем: «Нам просто не везёт!»
Все сожалеем: «Не того избрали!»
Вот будут выборы, так выберем «того»,
Не знаем, что бандиты рассчитали:
Кагалу всё, России — ничего.
Мы, как в бреду, с закрытыми глазами,
Всё басни демократии жуём...
Смеёмся с ними, плачем их слезами,
Азартно кандалы себе куем.
Опомнись, русский, сбрось оковы рабства!
Убийственны все игры с сатаной!
Чтоб воскресить из праха государство,
Гони поганых крепкою метлой.

Николай Боголюбов

В корчмах, открытых в чертах осёдлости жидами, крестьяне развращаются, истощают свою жизнь. Из 1650 питейных заведений 1548 принадлежат жидам. Из 1297 табачных лавок 1293 были также собственностью жидов.

Г.Р.ДЕРЖАВИН /1743-1816/ выдающийся русский поэт, государственный чиновник

Укажите на какое-нибудь другое племя из русских инородцев, которое бы, по ужасному своему влиянию, могло бы равняться в этом смысле с евреем. Не найдёте такого; в этом смысле евреи сохраняют всю свою оригинальность перед другими русскими инородцами, а причина того, конечно, этот "статус ин стату" (государство в государстве) его, дух которого дышит именно этой безжалостностью ко всему, что не есть еврей, этим неуважением ко всякому народу и племени, и ко всякому человеческому существу, кто не есть еврей.

Ну, что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов - ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собой в правах? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы до тла, до окончательного истребления, как делали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю? В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность; двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью.

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ /1821 – 1881 гг./ "Дневник писателя", март 1877 года

Разрушения и жертвы - как на войне, запущенные поля и оставленные в спешке территории - как при отступлении, нищета и беспризорничество, бандитизм и произвол - как при чужеземцах. Что такое оккупация? Это устройство чужого порядка на занятой противником территории.

русский писатель ,

“ Сегодня мы живём в оккупированной стране, в этом не может быть никакого сомнения. То, чего врагам нашего Отечества не удавалось добиться на полях сражений, предательски содеялось под видом демократических реформ, которые вот уже пятнадцать лет беспрерывно продолжают бомбить Россию.

русский писатель Валентин Григорьевич Распутин

Евреям, очевидно, легче ПЕРЕСТАТЬ БЫТЬ, нежели ОПРОКИНУТЬ ЭТУ МАССУ СВИДЕТЕЛЬСТВ и доказательств... ...Понимаете ли вы теперь, что каждый честный и любящий Родину русский неодолимо и истинно чувствует в евреях проклятие России? Народы около них вечно будут рахитичны, бледны, малокровны и немощны. Как человек с солитёром...
Иудеи распяли Христа... Они и нас распнут и уже распинают. Но всё-таки БУДУТ-ТО ПОБЕЖДЕНЫ именно ОНИ. Вот в чём дело. Настанет то, что придёт великая ОМЕГА и покроет всё.

Теперь в КАЖДОЙ редакции сидит свой Франк, есть своя Любовь Гуревич. Они не пишут или мало пишут. Но они управляют и направляют. ..

В.В.РОЗАНОВ /1956-1919/ русский писатель, публицист, философ

Евреи устроились спрутообразно. Сосут, потому что у них кончики ног, рук, головы — с присосочками. И сосут, к чему бы они ни приложились. Сосут, как дышат. Сосание необходимо им, как дыхание. Их нельзя судить, осуждать...
Жидки вообще сладенькие. Они вас облизывают, и вам приятно быть под их тёплым, влажным языком. Вы нежитесь. И не замечаете, что поедание вас уже началось... Так они съели Египет и Рим. Справиться же с вислоухой и легкомысленной Европой и Россией им уже ничего не стоит. Они только "делают вид" среди других наций. Им подай "золото" и "вся земля наша"...
Евреи пытаются, настаивают и делают "реальные шаги" переменить у нас образ правления. Между тем НАМ не позволяют переменить у себя даже метод убоя скота. Почему такая разница? Почему они ВПРАВЕ, а мы НЕ В ПРАВЕ? Нет, господа: "за шиворот-то" держит не русский еврея, а еврей русского. Разве не заставили таинственным гипнозом несчастное наше Отечество забыть и Ярослава Мудрого, и Александра Невского, и многих других?

В.В.РОЗАНОВ /1956-1919/ русский писатель, публицист, философ

В "еврее" пришла новая "категория". ...В еврее никакой "крупицы" нет нашего, нет французского, нет немецкого, нет английского. Ничего европейского нет и не будет.
Еврей сан по себе не только бесталанен, но — ужасающе бесталанен: взамен всех талантов имеет один большой хобот, маслянистый, приятный; сосать душу и дар из каждого своего соседа, из города, из страны...
Все евреи — от Спинозы до Грузенберга — не могут отвергнуть, что когда произносится слово "ЕВРЕИ", то все окружающие чувствую т ПОДОЗРЕНИЕ, НЕДОВЕРИЕ, ЖДУТ ХУДОГО, ЖДУТ БЕДЫ СЕБЕ...

В.В.РОЗАНОВ /1956-1919/ русский писатель, публицист, философ

Вот что, мои милые русские: такое всеобъемлющее недоверие и от таких древних времен — не может не иметь под собою основания. И поэтому всячески сторонитесь евреев и не вступайте в никакие отношения с ними. Если, идя по улице, вы издали увидите фигуру "как будто еврея" — потупьте глаза и таким образом НЕ УВИДЬТЕ ЕГО. Взглянувши друг на друга с евреем — вы уже несколько перестали быть русским и несколько объевреились. Увидя комнату / гости /, где разговаривает еврей, не входите в неё; и если где вы сидите — придёт еврей и начнёт говорить — заговорите, заспорьте с кем-нибудь третьим, чтобы не только его не слушать, но и не слышать, берегите ум от евреев! Берегите глаз свой и ухо от еврея.

В.В.РОЗАНОВ /1956-1919/ русский писатель, публицист, философ

Самый мерзопакостно-деятельный народец - еврейцы

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

русский писатель

«Верхушка иудеев воцаряется все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик и свою суть. Идея жидовская охватывает весь мир. На протяжении 40-вековой истории евреев двигала ими всегда одна лишь к нам безжалостность... безжалостность ко всему, что не есть еврей... и одна только жажда напиться нашим потом и кровью».

Ф.М. Достоевский

Жид и банк — господин уже теперь всему: и Европе, и просвещению, и цивилизации, и социализму,
социализму особенно, ибо им он с корнем вырвет Христианство и разрушит ее цивилизацию. И когда останется лишь одно безначалие, тут жид и станет во главе всего. Ибо, проповедуя социализм, он останется меж собой в единении, а когда погибнет все богатство Европы, останется банк жида.
Антихрист придет и станет в безначалии».

Ф.М. Достоевский

«Наступит нечто такое, чего никто не мыслит... Все эти парламентаризмы, все гражданские теории, все накопленные богатства, банки, науки... все рухнет в один миг бесследно, кроме евреев, которые тогда одни сумеют так поступить и все прибрать к своим рукам».

Ф.М. Достоевский

Да, Европа стоит на пороге ужасной катастрофы... Все эти Бисмарки, Биконсфильды, Гамбетты и другие, все они для меня только тени... Их хозяином, владыкой всего без изъятия и целой Европы является еврей и его банк... Иудейство и банки управляют теперь всем и вся, как Европой, так и социализмом, так как с его помощью иудейство выдернет с корнями Христианство и разрушит Христианскую культуру. И даже если ничего как только анархия будет уделом, то и она будет контролируемая евреем. Так как, хотя он и проповедует социализм, тем не менее он остается со своими сообщниками-евреями вне социализма. Так что, когда все богатство Европы будет опустошено, останется один еврейский банк. (…) Революция жидовская должна начаться с атеизма, так как евреям надо низложить ту веру, ту религию, из которой вышли нравственные основания, сделавшие Россию и святой и великой!»

Ф.М. Достоевский

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ /1821 – 1881 гг./ "Дневник писателя", март 1877 года

Укажите на какое-нибудь другое племя из русских инородцев, которое бы, по ужасному своему влиянию, могло бы равняться в этом смысле с евреем. Не найдёте такого; в этом смысле евреи сохраняют всю свою оригинальность перед другими русскими инородцами, а причина того, конечно, этот "статус ин стату" / государство в государстве/ его, дух которого дышит именно этой безжалостностью ко всему, что не есть еврей, этим неуважением ко всякому народу и племени, и ко всякому человеческому существу, кто не есть еврей.

«Интернационал распорядился, чтобы еврейская революция началась в России. И начнётся... Ибо нет у нас для неё надежного отпора ни в управлении, ни в обществе. Бунт начнётся с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в казармы, стойла; зальют мир кровью... Евреи сгубят Россию и станут во главе анархии. Жид и его Кагал — это заговор против русских».

Ф.М. Достоевский

«Евреи всегда живут ожиданием чудесной революции, которая даст им свое «жидовское царство». Выйди из народов и... знай, что с сих пор ты един у Бога, остальных истреби или в рабов обрети, или эксплуатируй. Верь в победу над всем миром, верь, что все покорится тебе.
Строго всем гнушайся и ни с кем в быту своем не сообщайся. И даже когда лишишься земли своей, даже когда рассеян будешь по лицу всей земли, между всеми народами — все равно верь всему тому, что тебе обещано раз и навсегда, верь тому, что все сбудется, а пока живи, гнушайся, единись и эксплуатируй и — ожидай, ожидай».

Ну, что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов — ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собой в правах? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы до тла, до окончательного истребления, как делали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю?
В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность; двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью.

Ф.М. Достоевский

Дебаты о месте и роли писателя в судьбе страны идут до сих пор. Но вряд ли кто усомнится, что Достоевский стал для России больше, чем просто писатель, он стал её совестью, тем, кто остро чувствовал боль и страдания народа. Оттого интересны его оценки тех или иных явлений, современником которых он был. Итак, Достоевский о евреях.

«Мне иногда входила в голову фантазия: ну что, если бы то не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов - ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они сравняться с собой в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали ли бы кожу совсем? Не избили бы дотла, до окончательного истребления, как делывали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю? Нет-с, уверяю вас, что в русском народе нет предвзятой ненависти к еврею, а есть, может быть, несимпатия к нему, особенно по местам и даже, может быть, очень сильная. О, без этого нельзя, что он еврей, не из племенной, не из религиозной какой-нибудь ненависти, а происходит это от иных причин, в которых виноват уже не коренной народ, а сам еврей».

«Вы говорите, господа образованные евреи и оппоненты, что уже это-то все вздор и что "если и есть государство в государстве (то есть было, а теперь - да остались самые слабые следы), то единственно лишь гонения привели к нему, гонения породили его, религиозные, с средних веков и раньше, и явилось это государство в государстве единственно лишь из чувства самосохранения. Если же и продолжается, особенно в России, то потому, что еврей еще не сравнен в правах с коренным населением". Но вот что мне кажется: если бы он был и сравнен в правах, то ни за что не отказался бы от своего государства в государстве. Мало того: приписывать государство в государстве одним лишь гонениям и чувству самосохранения - недостаточно. Да и не хватило бы упорства в самосохранении на сорок веков, надоело бы и сохранять себя такой срок. И сильнейшие цивилизации в міре не достигали и до половины сорока веков и теряли политическую силу и племенной облик. Тут не одно самосохранение стоит главной причиной, а некая идея, движущая и влекущая, нечто такое, міровое и глубокое, о чем, может быть, человечество еще не в силах произнесть своего последнего слова, как сказал я выше. Что религиозный-то характер тут есть по преимуществу - этого уже несомненно. Что свой промыслитель, под именем прежнего первоначального Иеговы, с своим идеалом и с своим обетом продолжает вести свой народ к цели твердой - это-то уже ясно. Да и нельзя, повторяю я, даже и представить себе еврея без Бога, мало того, не верю я даже в образованных евреев безбожников: все они одной сути, и еще Бог знает чего ждет мір от евреев образованных! Еще в детстве моем я читал и слыхал про евреев легенду о том, что они-де и теперь неуклонно ждут мессию, все, как самый низший жид, так и самый высший и ученый из них, философ и кабалист-раввин, что они верят все, что мессия соберет их опять в Иерусалиме и низложит все народы мечом своим к их подножию; что по-тому-то-де евреи, по крайней мере в огромном большинстве своем, предпочитают лишь одну профессию - торг золотом и много что обработку его, и это все будто бы для того, что когда явится мессия, то чтоб не иметь нового отечества, не быть прикрепленным к земле иноземцев, обладая ею, а иметь все с собою лишь в золоте и драгоценностях, чтобы удобнее унести...».

«Но если они, во всеоружии своего строя и своей особенности, своего племенного религиозного отъединения, во всеоружии своих правил и принципов, совершенно противоположных той идее, следуя которой, доселе по крайней мере, развивался весь европейский мір, потребуют совершенного уравнения всевозможных прав с коренным населением, то - не получат ли они уже тогда нечто большее, нечто, лишнее, нечто верховное против самого коренного даже населения?»

«Если же и указывают на Европу, на Францию например, то вряд ли и там безвредно было государство в государстве. Конечно, христианство и идея его там пали и падают не по вине еврея, а по своей вине, тем не менее нельзя не указать и в Европе на сильное торжество еврейства, заменившего многие прежние идеи своими. О, конечно, человек всегда и во все времена боготворил материализм и наклонен был видеть и понимать свободу лишь в обезпечении себя накопленными изо всех сил и запасенными всеми средствами деньгами. Но никогда эти стремления не возводились так откровенно и так поучительно в высший принцип, как в нашем девятнадцатом веке. "Всяк за себя и только за себя и всякое общение между людьми единственно для себя" - вот Нравственный принцип большинства теперешних людей, и даже не дурных людей, а напротив, трудящихся, не убивающих, не ворующих. А безжалостность к низшим массам, а падение братства, а эксплуатация богатого бедных, - о, конечно, все это было и прежде и всегда, но - не возводилось же на степень высшей правды и науки, но осуждалось же христианством, а теперь, напротив, возводится в добродетель. Стало быть недаром же все-таки царят там повсеместно евреи на биржах, недаром они движут капиталом, недаром же они властители кредита и недаром, повторяю это, они же властители и всей международной политики, и что будет дальше - конечно, известно и самим евреям: близится их царство, полное их царство! Наступает вполне торжество идей, перед которыми никнут чувства человеколюбия, жажда правды, чувства христианские, национальные и даже народной гордости европейских народов. Наступает, напротив, материализм, слепая, плотоядная жажда личного материального обезпечения, жажда личного накопления денег всеми средствами - вот все, что признано за высшую цель, за разумное, за свободу, вместо христианской идеи спасения лишь посредством теснейшего нравственного и братского единения людей. Засмеются и скажут, что это там вовсе не от евреев. Конечно, не от одних евреев, но если евреи окончательно восторжествовали и процвели в Европе именно тогда, когда там восторжествовали эти новые начала даже до степени возведения их в нравственный принцип, то нельзя не заключить, что и евреи приложили тут своего влияния. Наши оппоненты указывают, что евреи, напротив, бедны, повсеместно даже бедны, а в России особенно, что только самая верхушка евреев богата, банкиры и цари бирж, а из остальных евреев чуть ли не десять десятых их - буквально нищие, мечутся из-за куска хлеба, предлагают куртаж, ищут где бы урвать копейку на хлеб. Да, это кажется, правда, но что же это обозначает? Не значит ли это именно, что в самом труде евреев (то есть огромного большинства их, по крайней мере), в самой эксплуатации их заключается нечто неправильное, ненормальное, нечто неестественное, несущее само в себе свою кару. Еврей предлагает посредничество, торгует чужим трудом. Капитал есть накопленный труд: еврей любит торговать чужим трудом! Но все же это пока ничего не изменяет; зато верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и твержде и стремится дать міру свой облик и свою суть, евреи все кричат, что есть же и между ними хорошие люди. О, боже! Да разве в этом дело? Да и вовсе мы не о хороших или дурных людях теперь говорим. И разве между теми нет тоже хороших людей? Разве покойный парижский Джемс Ротшильд был дурной человек? Мы говорим о целом и об идее его, мы говорим о жидовстве и об идее жидовской, охватывающей весь мір, вместо "неудавшегося" христианства...».

Глава, посвящённая в "Дневниках" евреям, состоит из четырёх разделов - 1. Еврейский вопрос; 2. Pro и conetoa; 3. Status in statu. Сорок веков бытия; 4. Но да здравствует братство! ("Дневник писателя", март 1877).

О, не думайте, что я действительно затеваю поднять "еврейский вопрос"!. - Я написал это заглавие в шутку. Поднять такой величины вопрос, как положение еврея в России и о положении России, имеющей в числе сынов своих три миллиона евреев, - я не в силах. Вопрос этот не в моих размерах. Но некоторое суждение мое я все же могу иметь, и вот выходит, что суждением моим некоторые из евреев стали вдруг интересоваться. С некоторого времени я стал получать от них письма, и они серьезно и с горечью упрекают меня за то, что я на них "нападаю", что я "ненавижу жида", ненавижу не за пороки его, "не как эксплуататора", а именно как племя, то есть вроде того, что: "Иуда, дескать, Христа продал". Пишут это "образованные" евреи, то есть из таких, которые (я заметил это, но отнюдь не обобщаю мою заметку, оговариваюсь заранее) - которые всегда как бы постараются дать вам знать, что они при своем образовании, давно уже не разделяют "предрассудков" своей нации, своих религиозных обрядов не исполняют, как прочие мелкие евреи, считают это ниже своего просвещения, да и в бога, дескать, не веруем. Замечу в скобках и кстати, что всем этим господам из "высших евреев", которые так стоят за свою нацию, слишком даже грешно забывать своего сорокавекового Иегову и отступаться от него. И это далеко не из одного только чувства национальности грешно, а и из других, весьма высокого размера причин. Да и странное дело: еврей без бога как-то немыслим; еврея без бога и представить нельзя. Но тема эта из обширных, мы ее пока оставим. Всего удивительнее мне то: как это и откуда я попал в ненавистники еврея как народа, как нации? Как эксплуататора и за некоторые пороки мне осуждать еврея отчасти дозволяется самими же этими господами, но лишь на словах: на деле трудно найти что-нибудь раздражительнее и щепетильнее образованного еврея и обидчивее его, как еврея. Но опять-таки: когда и чем заявил я ненависть к еврею как к народу? Так как в сердце моем этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я, с самого начала и прежде всякого слова, с себя это обвинение снимаю, раз навсегда, с тем, чтоб уж потом об этом и не упоминать особенно. Уж не потому ли обвиняют меня в "ненависти", что я называю иногда еврея "жидом?" Но, во-первых, я не думал, чтоб это было так обидно, а во-вторых, слово "жид", сколько помню, я упоминал всегда для обозначения известной идеи: "жид, жидовщина, жидовское царство"...

Положим, очень трудно узнать сорокавековую историю такого народа, как евреи; но на первый случай я уже то одно знаю, что наверно нет в целом мире другого народа, который бы столько жаловался на судьбу свою, поминутно, за каждым шагом и словом своим, на свое принижение, на свое страдание, на свое мученичество. Подумаешь, не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними делами, нравственностью государств. Пусть благородный Гольдштейн умирает за славянскую идею. Но все-таки, не будь так сильна еврейская идея в мире, и, может быть, тот же самый "славянский" (прошлогодний) вопрос давно бы уже решен был в пользу славян, а не турок. Я готов поверить, что лорд Биконсфильд сам, может быть, забыл о своем происхождении, когда-то, от испанских жидов (наверное, однако, не забыл): что он "руководил английской консервативной политикой" за последний год отчасти с точки зрения жида, в этом, по-моему, нельзя сомневаться. "Отчасти-то" уж нельзя не допустить.

"Свободный выбор местожительства!" Но разве русский "коренной" человек уж так совершенно свободен в выборе местожительства? Разве не продолжаются и до сих пор еще прежние, еще от крепостных времен оставшиеся нежелаемые стеснения в полной свободе выбора местожительства и для русского простолюдина, .на которые давно обращает внимание правительство? А что до евреев, то всем видно, что права их в выборе местожительства весьма и весьма расширились в последние двадцать лет. По крайней мере, они явились по России в таких местах, где прежде их не видывали. Но евреи все жалуются на ненависть и стеснения.

Еще в детстве моем я читал и слыхал про евреев легенду о том, что они-де и теперь неуклонно ждут мессию, все, как самый низший жид, так и самый высший и ученый из них, философ и кабалист-раввин, что они верят все, что мессия соберет их опять в Иерусалиме и низложит все народы мечом своим к их подножию; что по-тому-то-де евреи, по крайней мере в огромном большинстве своем, предпочитают лишь одну профессию - торг золотом и много что обработку его, и это все будто бы для того, что когда явится мессия, то чтоб не иметь нового отечества, не быть прикрепленным к земле иноземцев, обладая ею. а иметь все с собою лишь в золоте и драгоценностях, чтобы удобнее унести. Стало быть, не одно лишь гонение было и есть ему причиною, а другая идея...

Если же существует вправду такой особый, внутренний, строгий строй у евреев, связующий их в нечто цельное и особенное, то ведь почти еще можно задуматься над вопросом о совершенном сравнении во всем их прав с правами коренного населения. Само собою, все что требует гуманность и справедливость, все что требует человечность и христианский закон - все это должно быть сделано для евреев. Но если они, во всеоружии своего строя и своей особенности, своего племенного религиозного отъединения, во всеоружии своих правил и принципов, совершенно противоположных той идее, следуя которой, доселе по крайней мере, развивался весь европейский мир, потребуют совершенного уравнения всевозможных прав с коренным населением, то - не получат ли они уже тогда нечто большее, нечто, лишнее, нечто верховное против самого коренного даже населения?

Об этом не рассказывают в школах на уроках литературы, в университетах стараются обходить стороной, а между тем отношение писателя к евреям занимает особое место в публицистике и художественных произведениях Ф.М. Достоевского...

Евреев Фёдор Михайлович не любил: в его произведениях вы не найдёте среди героев хороших евреев. Они всегда жалкие, подлые, наглые, трусливые, бесчестные, алчные и опасные.

Авторы еврейской энциклопедии, чтобы не навешивать клеймо антисемита на русского писателя с мировым именем, предпринимают жалкие попытки объяснить столь негативное отношение к евреям традиционной враждой христианина и иудея (писатель был глубоко религиозным человеком), как бы оправдывая Достоевского: уж очень задевает «богоизбранный» народ подобное отношение к себе великого русского писателя.

Но ещё больше они боятся того, что еврейская тема в творчестве писателя станет широко известной и будет активно обсуждаться в обществе, что среди филологов кто-нибудь заинтересуется и займётся всесторонним исследованием этой темы и, возможно, обнаружит, что причина нелюбви писателя к евреям мало связана с его религиозностью.

Особенно подробно «еврейский вопрос» освещён Достоевским в «Дневнике писателя» - сборнике публицистических и художественных произведений, выходившем 1873-1881 годах. «Дневник писателя» интересен, прежде всего, тем, что содержит отклик Достоевского на события, происходившие в его время. Своего рода документ эпохи.

1873 год. Прошло более 10 лет с дня отмены крепостного права в России.

В «Дневнике писателя» за 1873 год Достоевский выражает обеспокоенность повсеместным распространением алкоголизма среди русских людей: «Матери пьют, дети пьют, церкви пустеют, отцы разбойничают; бронзовую руку у Ивана Сусанина отпилили и в кабак снесли; а в кабаке приняли! Спросите лишь одну медицину: какое может родиться поколение от таких пьяниц?»

Размышляет над дальнейшей судьбой народа:

«…если дело продолжится, если сам народ не опомнится… то весь, целиком, в самое малое время очутится в руках у всевозможных жидов… Жидки будут пить народную кровь и питаться развратом и унижением народным… Мечта скверная, мечта ужасная, и - слава богу, что это только лишь сон!»

Увы, страшный сон писателя стал явью, спустя почти полтора столетия… Но дальше Достоевский пишет:

«Не раз уже приходилось народу выручать себя! Он найдёт в себе охранительную силу, которую всегда находил; найдёт в себе начала, охраняющие и спасающие, - вот те самые, которых ни за что не находит в нём наша интеллигенция. Не захочет он сам кабака; захочет труда и порядка, захочет чести, а не кабака!..»

Сбывается и это пророчество писателя: всё больше и больше людей просыпается из алкогольного сна, осознаёт разрушительную силу спиртного яда и выбирает трезвую жизнь.

В «Дневнике писателя» за 1876 год Достоевский говорит об экономическом засилье евреев, о многовековой особенности этого народа приносить с собой в чужие земли разорение. Попутно продолжает размышлять о дальнейшей судьбе русского народа, освобождённого от крепостной зависимости:

«Вообще если б переселение русских в Крым (постепенное, разумеется) потребовало бы и чрезвычайных каких-нибудь затрат от государства, то на такие затраты, кажется, очень можно и чрезвычайно было бы выгодно решиться. Во всяком ведь случае, если не займут места русские, то на Крым непременно набросятся жиды и умертвят почву края...» (Дневник писателя. Июль и август, 1876 г.)

«…Вон жиды становятся помещиками, - и вот, повсеместно, кричат и пишут, что они умерщвляют почву России, что жид, затратив капитал на покупку поместья, тотчас же, чтобы воротить капитал и проценты, иссушает все силы и средства купленной земли. Но попробуйте сказать что-нибудь против этого - и тотчас же вам возопят о нарушении принципа экономической вольности и гражданской равноправности.

Но какая же тут равноправность, если тут явный и талмудный Status in Statu (Государство в государстве (лат.). Об этом термине подробнее можно прочитать в «Дневнике писателя» за март 1877 г.) прежде всего и на первом плане, если тут не только истощение почвы, но и грядущее истощение мужика нашего, который, освободясь от помещиков, несомненно и очень скоро попадёт теперь всей своей общиной в гораздо худшее рабство и к гораздо худшим помещикам - к тем самым новым помещикам, которые уже высосали соки из западнорусского мужика, к тем самым, которые не только поместья и мужиков теперь закупают, но и мнение либеральное начали уже закупать и продолжают это весьма успешно…» (Дневник писателя. Июль и август, 1876 г.)

Разумеется, подобные выпады Достоевского в адрес евреев не могли остаться незамеченными: писатель получил массу гневных откликов от «богоизбранных», среди которых особенно стоит отметить некоего еврея-журналиста А.У. Ковнера (который до 19 лет не знал русского языка и не говорил на нём), открыто обвинившего Достоевского в антисемитизме. В начале 1877 года, будучи в тюрьме (отбывал наказание за неудавшееся мошенничество), он обратился к писателю с посланием, которое было передано Достоевскому через адвоката. Вскоре Ковнер получил ответ писателя. Но Достоевский решил не ограничиваться личной перепиской: он посвятил целую главу «еврейскому вопросу» в мартовском выпуске «Дневника писателя» за 1877 год, приводя цитаты из письма Ковнера (г-на NN) в первой части этой главы:

«Выпишу одно место из письма одного весьма образованного еврея, написавшего мне длинное и прекрасное во многих отношениях письмо, весьма меня заинтересовавшее. Это одно из самых характерных обвинений меня в ненависти к еврею, как к народу. Само собою разумеется, что имя г-на NN, мне писавшего это письмо, останется под самым строгим анонимом.

«...но я намерен затронуть один предмет, который я решительно не могу себе объяснить. Это ваша ненависть к "жиду", которая проявляется почти в каждом выпуске вашего "Дневника". Я бы хотел знать, почему вы восстаёте против жида, а не против эксплуататора вообще, я не меньше вашего терпеть не могу предрассудков моей нации, - я немало от них страдал, - но никогда не соглашусь, что в крови этой нации живёт бессовестная эксплуатация.

Неужели вы не можете подняться до основного закона всякой социальной жизни, что все без исключения граждане одного государства, если они только несут на себе все повинности, необходимые для существования государства, должны пользоваться всеми правами и выгодами его существования и что для отступников от закона, для вредных членов общества должна существовать одна и та же мера взыскания, общая для всех?.. Почему же все евреи должны быть ограничены в правах, и почему для них должны существовать специальные карательные законы? Чем эксплуатация чужестранцев (евреи ведь всё-таки русские подданные): немцев, англичан, греков, которых в России такая пропасть, лучше жидовской эксплуатации? Чем русский православный кулак, мироед, целовальник, кровопийца, которых так много расплодилось во всей России, лучше таковых из жидов, которые всё-таки действуют в ограниченном кругу? Чем такой-то лучше такого-то...»

(Здесь почтенный корреспондент сопоставляет несколько известных русских кулаков с еврейскими в том смысле, что русские не уступят. Но что же это доказывает? Ведь мы нашими кулаками не хвалимся, не выставляем их как примеры подражания и, напротив, в высшей степени соглашаемся, что и те и другие нехороши.)

«Таких вопросов я бы мог вам задавать тысячами. Между тем вы, говоря о "жиде", включаете в это понятие всю страшно нищую массу трёхмиллионного еврейского населения в России, из которых два миллиона 900000, по крайней мере, ведёт отчаянную борьбу за жалкое существование, нравственно чище не только других народностей, но и обоготворяемого вами русского народа. В это название вы включаете и ту почтенную цифру евреев, получивших высшее образование, отличающихся на всех поприщах государственной жизни, берите хоть...»

(Тут опять несколько имён, которых я, кроме Гольдштейнова, считаю не вправе напечатать, потому что некоторым из них, может быть, неприятно будет прочесть, что они происходят из евреев.)

«... Гольдштейна (геройски умершего в Сербии за славянскую идею) и работающих на пользу общества и человечества? Ваша ненависть к "жиду" простирается даже на Дизраэли... который, вероятно, сам не знает, что его предки были когда-то испанскими евреями, и который, уж конечно, не руководит английской консервативной политикой с точки зрения "жида" (?)...

Нет, к сожалению, вы не знаете ни еврейского народа, ни его жизни, ни его духа, ни его сорокавековой истории, наконец. К сожалению, потому, что вы во всяком случае, человек искренний, абсолютно честный, а наносите бессознательно вред громадной массе нищенствующего народа, - сильные же "жиды", принимая сильных мира сего в своих салонах, конечно, не боятся ни печати, ни даже бессильного гнева эксплуатируемых. Но довольно об этом предмете! Вряд ли я вас убежду в моём взгляде, - но мне крайне желательно было бы, чтобы вы убедили меня…»

Вот этот отрывок. Прежде чем отвечу что-нибудь (ибо не хочу нести на себе такое тяжёлое обвинение), - обращу внимание на ярость нападения и на степень обидчивости. Положительно у меня, во весь год издания "Дневника", не было таких размеров статьи против "жида", которая бы могла вызвать такой силы нападение. Во-вторых, нельзя не заметить, что почтенный корреспондент, коснувшись в этих немногих строках своих и до русского народа, не утерпел и не выдержал и отнёсся к бедному русскому народу несколько слишком уж свысока. Правда, в России и от русских-то не осталось ни одного непроплёванного места (словечко Щедрина), а еврею тем «простительнее». Но во всяком случае ожесточение это свидетельствует ярко о том, как сами евреи смотрят на русских. Писал это действительно человек образованный и талантливый (не думаю только, чтоб без предрассудков); чего же ждать, после того, от необразованного еврея, которых так много, каких чувств к русскому?

Оригинал взят у bolivar_s в Шесть евреев Достоевского

Кто сделал Достоевского антисемитом? Ювелир, с которым он отбывал каторгу, и ссыльный, спавший с ним в одной казарме. Мошенник-публицист, возомнивший себя Раскольниковым, и выкрест, чьи книги писатель держал у себя на полке. Молоденькая еврейка, жаждущая Достоевского, и еще более юная соседка по даче. Эти и другие евреи в жизни Фёдора Михайловича.

Ювелир-талмудист

Первым произведением, написанным Достоевским после каторги, стала повесть «Дядюшкин сон». Её героиню Марью Александровну шантажируют, требуя за компрометирующее письмо 200 рублей серебром. «Я сама, в легких башмаках, по снегу, бегу к жиду Бумштейну и закладываю мой фермуар - память праведницы, моей матери! Через два часа письмо в моих руках», - рассказывает Марья Александровна дочери. Пропустим слово «жид», еще не считавшееся в 1859 году, когда был опубликован «Дядюшкин сон», столь оскорбительным, как стало позже. И обратим внимание на фамилию и профессию персонажа: ювелир Бумштейн. Персонажа с той же фамилией и профессией мы встречаем и в «Записках из Мертвого дома». Прототипом двух Бумштейнов был Исай Фомич Бумштель - арестант Омского острога, «из Смоленской губернии, из евреев, мещанин, в крепости с 24 августа 1850 г. за смертоубийство, на 11 лет, золотых дел мастер, грамоты не знает».

Достоевский попал в Омский острог тоже в 1850 году. О Бумштеле упоминают в своих мемуарах два каторжника-поляка - Симон Токаржевский в «Семи годах каторги» и Иосиф Богуславский в «Мемуарах сибиряка». Вот отзыв Богуславского: «Как убежденный талмудист и начетчик, он имел свои книги, и в пятницу, когда справлял свой шаббат со всей шумной торжественностью, каземат наш превращался в синагогу. На столике Бумштейн зажигал несколько сальных свечей, надевал талес, раскладывал свои книги и крикливым голосом тягуче повторял “Duruch otu stanaj”». Вероятно, так Богуславский расслышал слова благословения «Барух ата Адо-най». Никакого почтения он к ювелиру не испытывал: «Потешной фигурой был этот наш еврейчик: маленький, щуплый, сухой, как скелет. Табаком он злоупотреблял до того, что вызывал отвращение. Считал себя образованным, а был невыразимо ограниченным - недоставало ему даже обычной еврейской сметливости».

Достоевский в «Записках из Мертвого дома» описывает этого «еврейчика» тоже без особой любви: «Поляки составляли особую цельную кучку. Их было шестеро, и они были вместе. Из всех каторжных нашей казармы они любили только одного жида, и может быть, единственно потому, что он их забавлял. Нашего жидка, впрочем, любили и другие арестанты, хотя решительно все без исключения смеялись над ним. Он был у нас один, и я даже теперь не могу вспоминать о нем без смеху. Это был человек уже немолодой, лет около пятидесяти, маленький ростом и слабосильный, хитренький и в то же время решительно глупый. Он был дерзок и заносчив и одновременно ужасно труслив. Весь он был в каких-то морщинках, и на лбу и на щеках его были клейма, положенные ему на эшафоте. Я никак не мог понять, как он мог выдержать шестьдесят плетей. Пришел он по обвинению в убийстве. У него был припрятан рецепт, доставленный ему от доктора его жидками тотчас же после эшафота. По этому рецепту можно было получить такую мазь, от которой недели в две могли сойти его клейма. Употреблять эту мазь в остроге он не смел и выжидал окончания срока каторги, после которой, выйдя на поселение, непременно намеревался воспользоваться рецептом. “Не то нельзя будет зениться, - сказал он мне однажды, - а я непременно хоцу зениться”. Мы с ним были большие друзья». Запомним эту последнюю фразу Достоевского.

И еще одно замечание Достоевского о жизни Бумштеля на каторге: «В выражении лица его виднелось беспрерывное, ничем непоколебимое самодовольство и даже блаженство. Кажется, он ничуть не сожалел, что попал в каторгу. Ювелира в городе не было, а он был ювелир и работал беспрерывно по господам и по начальству города. Ему все-таки хоть сколько-нибудь, да платили. Он не нуждался, жил даже богато, но откладывал деньги и давал под проценты всей каторге. У него был свой самовар, хороший тюфяк, чашки, весь обеденный прибор. Городские евреи не оставляли его своим знакомством и покровительством. По субботам он ходил под конвоем в свою городскую молельную, что дозволяется законами, и жил совершенно припеваючи, с нетерпением, впрочем, ожидая выжить свой срок, чтоб “зениться”».

Ссыльный-кантонист

В Семипалатинске, где был написан «Дядюшкин сон», жил в одной казарме с Достоевским некий Н.Ф. Кац - из кантонистов. Бывший барабанщик 7-го Сибирского линейного батальона Кац оказался очень словоохотлив и охотно делился с окружающими своими воспоминаниями о Достоевском. «Человек душевный, отзывчивый на все доброе, к которому тянула каждого солдата какая-то непреодолимая сила, несмотря на его мрачный характер. В казарме никто из солдат никогда не видел на его лице полной улыбки. Случалось, что какой-нибудь ротный весельчак для потехи товарищей выкинет забавную штуку, от которой положительно все покатываются от смеха, а у Федора Михайловича только слегка, едва заметно, искривятся углы губ», - вспоминал Кац.

И при этом парадоксально резюмировал: «Всей душой я чувствовал, что вечно угрюмый и хмурый рядовой Достоевский бесконечно добрый человек, которого нельзя было не любить». Достоевский пил с Кацем чай из одного самовара, покровительствовал молодому солдату, относился к нему лучше всех в роте. Но, увы, ни в одном из произведений Достоевского не считывается персонаж, чьим прототипом мог быть Кац.

Публицист-мошенник

Аркадий Григорьевич Ковнер родился в Вильно в бедной и многодетной традиционной еврейской семье. Получил талмудическое образование, но затем увлекся идеями Добролюбова, Чернышевского и журнала «Современник». В результате Ковнер стал самостоятельно изучать русскую грамоту, иностранные языки и другие предметы общего образования. Писал стихи и статьи, которые печатались во многих петербургских и одесских изданиях. Одно время Ковнер работал в газете «Голос», но рассорился с ее редактором-издателем Краевским и бросил публицистику - устроился на службу в Петербургский Учетный и Ссудный банк.

Однако, как выяснилось, Ковнер похитил из банка мошеннически 168 тысяч рублей - тогда это было громадное состояние. Забавно, но на преступление Ковнера в каком-то смысле подтолкнул Достоевский, точнее, его герой - Федор Раскольников. Ковнера убедила идея Раскольникова, что «необыкновенный человек» может преступить закон во имя высших целей.

«Присматриваясь в продолжении двух лет к операциям банка, я убедился, что все банки основаны на обмане и мошенничестве. Видя, что люди наживают миллионы, я соблазнился и решился похитить такую сумму, которая составляет три процента с чистой прибыли за один год богатейшего банка в России. Эти три процента составили 168 тысяч рублей. Этими тремя процентами я обеспечил бы дряхлых моих родителей, многочисленную мою нищую семью, малолетних моих детей от первой жены, любимую и любящую девушку, ее семейство и еще множество “униженных и оскорбленных”, не причиняя притом никому существенного вреда. Вот настоящие мотивы моего преступления» - это цитата из письма Достоевскому, которое Ковнер, приговоренный к четырем годам, отправил писателю из тюрьмы.

Однако главной темой письма Ковнера стало обвинение Достоевского в антисемитизме: «Ваша ненависть к “жиду” проявляется почти в каждом выпуске вашего “Дневника”». Удивительно, но Достоевский ответил Ковнеру, причем попытался оправдаться: «Я вовсе не враг евреев и никогда им не был. У меня есть знакомые евреи, есть еврейки, приходящие и теперь ко мне за советами по разным предметам. И хоть щекотливые, как все евреи за еврейство, но мне не враги, а, напротив, приходят». И обещал посвятить один из выпусков «Дневника писателя» еврейскому вопросу.

Выкрест-прозелит

В то время как Достоевский работал в семипалатинской ссылке над «Дядюшкиным сном», в судьбе уроженца местечка Клецк Слуцкого уезда Минской губернии Якова Александровича Брафмана произошел резкий поворот. 34-летний иудей Брафман принял христианство и подал на имя государя императора записку о положении евреев. О содержании этой записки можно догадаться по развернувшимся событиям. Брафман был неожиданно вызван в Санкт-Петербург, в Святейший Синод, а затем назначен преподавателем иврита в Минскую духовную семинарию, где и занялся «изысканием средств для устранения затруднений, с которыми евреи, желающие перейти в христианство, встречаются на пути к этой цели». Эту работу курировал архиепископ Минский. Позднее бывший преподаватель семинарии Брафман служил цензором книг на иврите и идише в Вильне и Санкт-Петербурге. А в 1869 году была издана за казенный счет написанная им самим «Книга Кагала. Материалы для изучения еврейского быта». Основная мысль книги: еврейская община - это государство в государстве, не подчиняющееся законам Российской империи и управляемое кагалом. Книга Брафмана пользовалась большим успехом у антисемитов, спустя три года была переиздана, а потом переведена на польский, французский и немецкий языки. В домашней библиотеке Достоевского были все издания «Книги Кагала» - третье Брафман подарил писателю лично 6 апреля 1877 года, сделав на нем дарственную надпись: «Федору Михайловичу Достоевскому в знак глубокого уважения от автора».

Влияние «Книги Кагала» очевидно в размышлениях Достоевского о еврейском вопросе в «Дневнике писателя» за 1877 год. Возьмем, к примеру, такой пассаж: «Если пошатнется каким-нибудь образом наша сельская община, ограждающая нашего бедного коренника-мужика от стольких зол, то тут же к этому освобожденному мужику, столь неопытному, столь не умеющему сдержать себя от соблазна, опекаемому доселе общиной, нахлынет всем кагалом еврей - тут мигом конец его: всё имущество его, вся сила перейдет назавтра же во власть еврея, и наступит такая пора, с которой не только не могла бы сравняться пора крепостничества, но даже татарщина».

Соседка-дачница

Ольга Григорьевна Каган была дочерью купца из Санкт-Петербурга и как-то в юности случайно столкнулась с Достоевским в Старой Руссе. Её внучка, Э.Х. Горфункель, написала воспоминания, опубликованные в 1993 году в альманахе «Достоевский и мировая культура». Момент встречи она описывает так: «Ей было 13 лет. Внешне она не была типичной еврейкой: у нее были русые волосы, мягкие черты округлого лица, серые глаза. Они снимали дачу на втором этаже. А на первом этаже жил со своей семьей Достоевский, который, писал тогда “Братьев Карамазовых”.

Однажды он остановил Ольгу, спускавшуюся вниз, и задал вопрос, который настолько потряс ее, что она запомнила эту сцену на всю жизнь.
- В субботу у вас горят свечи?
- Да, конечно.
- А что вы станете делать, если от свечи загорится занавеска?
- Позову какого-нибудь русского, чтобы он погасил.
- А если никого не окажется рядом, загорится дом, что вы тогда станете делать?
Бабушка не нашлась, что ответить, но задумалась. И, вероятно, надолго, раз рассказывала об этом моей матери, которая передала мне. Вопрос непростой. Что победит: здравый смысл или вера предков?»

К сожалению, как это часто бывает с мемуарами, при двойном пересказе истории произошла небольшая путаница. Встреча писателя с 13-летней Ольгой Каган должна была произойти в 1879 году, но к тому времени Достоевский уже три года как не снимал дачу, а владел собственным домом в Старой Руссе. Поэтому когда точно произошёл разговор писателя с дочерью еврейского купца - уточнить невозможно.

Идеалистка-ученица

Достоевский в письме к Ковнеру упоминает «приходящих к нему за советами евреек». На самом деле это одна конкретная еврейка - Софья Ефимовна Лурье, представительница знаменитой династии банкиров. В те времена Банкирский дом Иделя Самуиловича и Самуила Давидовича Лурье с отделениями от Минска до Варшавы был у всех на слуху. В момент знакомства с Достоевским, начавшегося по переписке, Софье было всего 18 лет.

В «Дневнике писателя» Достоевский о ней скажет: «Из дому она богатого и в средствах не нуждается, но очень заботится о своем образовании и приходила спрашивать у меня советов: что ей читать, на что именно обратить наиболее внимание. Она посещала меня не более раза в месяц, говорила лишь о своем деле, но не многоречиво, а скромно, почти застенчиво, с чрезвычайной ко мне доверчивостью. Но нельзя было не разглядеть в ней весьма решительного характера, и я не ошибся. В этот раз она вошла и прямо сказала:
- В Сербии нуждаются в уходе за больными. Я решилась пока отложить мой экзамен и хочу ехать ходить за ранеными. Что бы вы мне сказали?
- Я не хочу вас пугать и отговаривать, но сообразите мои слова и постарайтесь взвесить их по совести. Вы росли совсем не в той обстановке, вы видели лишь хорошее общество и никогда не видали людей иначе как в их спокойном состоянии, в котором они не могли нарушать хорошего тона. Но те же люди на войне, в тесноте, в тяготе, в трудах становятся иногда совсем другими. Вы всю ночь ходили за больными, служили им, измучились, едва стоите на ногах, и вот доктор, может быть, очень хороший сам по себе человек, но усталый, надорванный, только что отрезавший несколько рук и ног, вдруг в раздражении обращается к вам: “Вы только портите, ничего не делаете! Коли взялись, надо служить!” Не тяжело ли вам будет вынести? Уверены ли вы, что перенесете самый этот уход? Не упадете ли в обморок при виде иной смерти, раны, операции?
- Если мне скажут, что я порчу дело, а не служу, то я пойму, что этот доктор сам раздражен и устал, а мне довольно лишь знать про себя, что я не виновата и исполнила все как надо.
Одним словом, отговаривать было невозможно: ведь все равно она бы завтра же уехала, но только с грустью, что я не одобрил.
- Ну, Б-г с вами, - сказал я, - ступайте. Но кончится дело, приезжайте скорей назад.
Она ушла с сияющим лицом и, уж конечно, через неделю будет там...»

Переписка Достоевского с Софьей Лурье продолжилась и после ее возвращения из Сербии. К слову, среди тех, с кем общался Достоевский уже в ранге известного писателя, действительно попадались евреи. В России это, например, книгоиздатель Илья Абрамович Ефрон и композитор Антон Григорьевич Рубинштейн, на Западе - банкиры, дававшие великому русскому писателю деньги взаймы. Впрочем, «и у меня есть друзья-евреи!» - классическое оправдание антисемитов.

Гончаров И.А